Выяснилось, что Кенни Малдун обжирается завтраками: сосиски, бекон, яичница, фасоль, жареные помидоры; чай ведрами. А уж гренками можно было облицевать амбар. У Ширли никакого аппетита не было, в ее жилах все еще бурлила энергия. Но последняя понюшка кокса состоялась несколько часов назад, а у Ширли было незыблемое правило – с коксом из дома не выходить, поэтому она надкусила гренок, враз выхлебала чашку чая и налила себе еще. Потом сказала:
– Значит, в прошлый вторник ты увез лысого джентльмена со станции.
– Не знаю, какой он там джентльмен. Больше на вышибалу похож.
– Давай не зацикливаться на деталях. Куда ты его повез?
– Что, поссорились, голубки? – Кенни Малдун с таким смаком произнес «голубки», будто это был последний кусок сосиски. – Сладкий папик решил слинять в ночи?
Ширли Дандер выхватила вилку из пальцев неосмотрительного Кенни, проткнула ею его ладонь и с силой надавила. Почувствовала, как зубцы вилки вонзаются в хрящи и сухожилия, увидела, как кровь, будто кетчуп, заливает остатки его чисто английского завтрака.
– Хе… хе… – сказал Кенни.
Ширли моргнула. Кенни по-прежнему держал вилку в руке.
– Типа того, – сказала Ширли. – А ты помнишь, куда его повез?
Вместо ответа Кенни Малдун трагически прикрыл глаза. Таксисты, подумала Ширли. Никто на свете не станет возражать, если запихнуть всех таксистов в сундук вместе со всеми лондонскими банкирами и сбросить с высокой скалы в ущелье. С заначкой под браслетом наручных часов Ширли уже рассталась, поэтому вытащила еще одну десятку из кармана.
– Вот уж не думала, что за городом так накладно жить.
– Вы, городские, своего счастья не знаете. – Таксист отложил нож, взял деньги, сунул их в карман. Снова взялся за нож. – Помню, конечно, – непринужденно продолжил он, будто все, что произошло между ее вопросом и его ответом, было невидимым. – Как же не запомнить. Он мне такое устроил!
– Что именно?
– Не знал, куда едет. Начал с того, что попросил отвезти его в Буртон-он-зе-Уотер. Мы полпути проехали, а он вдруг заорал как резаный. Я чуть в кювет не угодил. А оно мне надо было, когда дождь стеной?
По его тону было понятно, что этот случай его сильно задел.
– А в чем же было дело?
– Оказалось, что он имел в виду не Буртон-он-зе-Уотер, а вовсе даже Апшот. И заявил, что с самого начала так и сказал, а я, мол, идиот глухой. Как по-твоему, сколько лет я баранку кручу?
Меня это не интересует, подумала Ширли и вслух предположила:
– Лет пятнадцать?
– Ха! Двадцать четыре. И со слухом у меня все в порядке, это я тебе забесплатно скажу.
Тогда гони сдачу, подумала Ширли.