Архимандрит был настоящим подвижником, носил вериги, а говорить умел очень красиво и убедительно. Орлова-Чесменская сделала ему рекламу, на беседы с ним и за его духовными советами потянулись дамы высшего света, он «вошел в моду». Его представили и Голицыну. Фотий по благословению митрополита Серафима повел себя мудро и тонко. Против еретических увлечений министра и его приближенных не выступал. Голицын счел его вполне «своим», одним из священнослужителей, что подстраивались к нему. Обрадовался: популярный архимандрит может стать новой «звездой», которой он блеснет перед царем.
Министр выхлопотал Фотию аудиенцию у Александра I, тот говорил с государем «о делах веры и Церкви». Действительно, произвел впечатление. Император пожаловал ему драгоценный наперсный крест, он был назначен настоятелем большого Юрьевского монастыря под Новгородом. Но Фотий, попав в придворное окружение, привлек внимание адъютанта царя Уварова. Убедил его, что Православие в серьезной опасности. Его пригласили к императрице, и в беседе с ней архимандрит уже открыто коснулся «до князя Голицына и прочих врагов веры, сынов беззакония».
Стал добавляться компромат, собранный Аракчеевым. А в 1823 году один из директоров Библейского общества, популярный немецкий проповедник Иоганн Госснер настолько обнаглел, что выпустил книгу «Дух жизни и учения Иисуса Христа в размышлениях и замечаниях о всем Новом Завете». Хаял в ней русское духовенство, высмеивал обряды Православной Церкви, доказывая их «греховность». Под крылышком Голицына даже такое сошло бы с рук, но борцы за Православие были уже готовы к атаке. Фотий направил царю два письма с разбором этой и других книг еретиков. Причем провел четкую связь между опасностью духовной и политической. Показал, что разрушение веры – составная часть революционных подрывных операций против монархии.
Александр вызвал его к себе и три часа беседовал наедине. После этого Фотий даже открыто провозгласил анафему на Голицына, допускавшего в своем ведомстве подобные безобразия. Книгу Госснера передали на экспертизу президенту Российской Академии адмиралу Шишкову, подтвердившему обвинения. Цензор, переводчик работы Госснера и хозяин типографии, где она вышла, были отданы под суд. Самого Госснера выслали из России. В мае 1824 года Голицына наконец-то спровадили в отставку с поста министра духовных дел и народного просвещения. Его сменил Шишков, приостановил деятельность Библейского общества.
Впрочем, и Голицына царь все еще ценил. Оставил на службе директором департамента почты. Но страшная угроза ересей, готовых захлестнуть Православную Церковь, была предотвращена. А вот для Александра все случившееся обернулось очередными душевными травмами. Он повернул свою политику против масонов – хотя с начала правления шел на поводу либеральных идей, поощрял их. Он наконец-то отбросил мистические химеры, обратившись к ортодоксальному Православию… Но ведь и эти химеры он поощрял! Считал великим своим достижением эдакое «сближение христиан» разных конфессий, их поддержку. Теперь получалось, что и это его дело было совсем не добрым! Совсем не богоугодным! Так какими же оказывались плоды всего его царствования? Ошибки и заблуждения, которые он только сейчас начал исправлять?