И он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а после и вовсе провернув в замке ключ. Эмилия оказалась запертой в той же комнате вторую ночь кряду, правда, теперь при совершенно других обстоятельствах, но, однако, не менее странных. Оставшись одна, она опять осмотрелась, прошлась, заглянув во все углы комнаты и подбросив полено в огонь…
— Мисс Грейнджер, — повторила имя больной, замерев у кровати и внимательно изучая осунувшееся лицо.
Для той, что хворала вторую неделю подряд, выглядела она довольно неплохо: чистая кожа, мягкие, не сальные волосы. И Эмилия представила графа, мывшего девушке голову и поившего ее лечебными травами… В роли сиделки его смурной образ казался настолько комичным, что она улыбнулась.
В окно что-что стукнуло, и Эмилия вздрогнула, разом избавившись от улыбки. Пошла закрыть ставни — странно, но незапертыми, они теперь пугали ее — и заметила огонек, пляшущий средь деревьев: это Бартон брел с фонарем в сторону берега.
Интересно, подумалось ей, этим доверительным действом граф как бы принес извинение о сказанных утром словах? Все-таки в смерти белки Эмилия не считала себя виноватой.
— Лес… мне надо в лес, — простенала в этот момент женщина на постели, силясь подняться, и девушка поспешила к ней, мягко удерживая за плечи.
— Успокойтесь, прошу вас, — сказала она. — Вы в безопасности. Я буду рядом и помогу вам!
— В лес… — снова прошептала больная сухими губами. — Я должна уходить…
— Вот, выпейте немного воды. — Эмилия приподняла ее голову и приложила к губам край стакана. Та сделала два жадных глотка и снова откинулась на подушки…
— В лесу безопасно, — прошептала она. — Только в лесу… В доме — нет. Я должна уходить…
Эмилия смочила тряпицу и положила на ее полыхающий жаром лоб.
— Ночью в лесу много хуже, чем здесь, — сказала она. — Звери, летучие мыши…
— … Блейк. Где Блейк?
— О ком вы, мисс Грейнджер? Здесь нет никакого Блейка.
— Я хочу видеть Блейка! — закричала вдруг женщина и вцепилась Эмилии в отвороты халата.
Хватка ее оказалась железной, и девушка чудом сумела освободиться. Впрочем, приложенное усилие, исчерпав, должно быть, все силы несчастной, погрузило ее в своеобразное забытье, похожее больше на обморок, чем на сон.
И Эмилия выдохнула, поправляя халат и стараясь унять громко стучащее сердце. О каком еще Блейке говорит эта женщина? Кроме Бартона и Робба Маккинни Эмилия никого здесь не знала. Впрочем, она и о ней не ведала все эти дни… Может быть, где-то в доме страдает в горячке еще один пациент?
Она бы не удивилась: Линдфорд-холл, действительно, был странным местом.