— О чем задумалась? — прерывает мои размышления Алекс. — О Юлиане, должно быть?
— Вовсе нет, — отзываюсь с ленивой тягучестью, радуясь, что не приходится врать. — Я думала о твоем отце.
— Как неожиданно, — хмыкает парень. — И что же ты о нем думала?
— Думала, что он, должно быть, необыкновенный человек. Человек сильного духа. Не каждый бы решился на такой смелый поступок.
— Ты о том, что он женился на маме? — уточняет Алекс на всякий случай. — Думаешь, для этого нужна была смелость?
— Определенно.
— Никогда не задумывался об этом, — он поворачивает голову и глядит на меня задумчивым взглядом. — Мне всегда казалось, если любишь — все остальное неважно.
— Так только в фильмах бывает…
— Я люблю кино.
— Я тоже.
Мы ненадолго замолкаем, разморенные приятным теплом плюшевых покрывал, и я вдруг выдаю свою главную мечту:
— Знаешь, что я сделаю, когда разбогатею достаточно, чтобы позволить себе исполнение самой заветной мечты?
— И что же, если не секрет?
— Уеду на тропические острова… Туда, где много пальм и белого, разогретого солнцем песка. Буду бродить по берегу океана, зарываясь голыми пальцами ног в прибрежный песок, и слушать крики чаек…
— Звучит классно. Вот почему ты любишь этот фильм… — А потом добавляет: — Возьмешь меня с собой?
— Обязательно так и сделаю, — обещаю парню, не особо задумываясь о сказанном, проваливаюсь в благодатный сон.
Открываю глаза внезапно, как от толчка — надо мной чужое лицо, мужское, глядящее с видимым недовольством. Я даже немного пугаюсь… Так, самую малость. И улавливаю терпкий аромат цитрусового парфюма, обволакивающий меня с ног до головы.
Базилик…
Чуточку тмина.
Лимон…
Как можно более незаметно втягиваю аромат грудью… Прикрываю глаза, получая ни с чем несравнимое удовольствие, и прихожу в себя от многозначительного покашливания в сжатый кулак… Вскакиваю и, наконец, окончательно просыпаюсь.
— Ну вот, ты ее разбудил. Доволен? — Развеивается мой сон инвалидной коляской Алекса и мужчиной, к которому он обращается. — Доброе утро, Шарлотта! Как спалось? Что снилось? Завтракать будешь?
Пулеметная очередь этих вопросов заставляет меня стушеваться и безмолвно взирать на обоих мужчин, молодого и… очень даже красивого.
А в голове только одно: Суровое лицо — отец Алекса, и я — в комнате его сына, непричесанная, с помятым лицом. Да еще нюхаю его, словно кот — валерьянку!
Может, мы все сделаем вид, что меня нет в этой комнате?
— Вы уже познакомились? — интересуется Алекс, заглядывая мне в глаза.
Так и отлупила бы его, честное слово.
— Не имел такой чести, — слышу голос Сурового лица. — Юная леди сладко спала… а после к чему-то принюхивалась.