За неделю до рождественских каникул я сижу у инсектария в Алексовой «берлоге» и слежу за вылуплением бабочек монархов: ровно восемь ослепительно оранжевых чаровниц с характерным рисунком крыльев, от одного вида которых захватывает дух.
Тогда и звонит мой телефон.
Я не ожидаю плохого и потому слова в трубке повергают меня в настоящий ужас… Рука с телефоном плетью ударяется о бедро, и я почти падаю на стоящий позади меня стул.
— В чем дело? — с беспокойством интересуется Алекс. — Что-то случилось?
— Дедушка в больнице, — отвечаю бесцветным голосом. — Упал на улице и потерял сознание. Соседи вызвали «Скорую. — Я все еще в шоке. Глаза большие, испуганные, а в голове так и стучит: «Дедушке в больнице, дедушка в больнице…» Тук — тук — тук.
Вижу, как Алекс распахивает дверь и окликает отца.
— Да? — отзывается тот, появляясь на пороге комнаты. — В чем дело? — и заметив выражение моего лица, подходит ближе и присаживается на корточки передо мной. — Шарлотта, в чем дело? Ты как будто призрак увидела…
— У нее дедушка в больницу попал, — отвечает Алекс вместо меня. — Ей только что позвонили…
— Шарлотта, — Адриан протягивает руку и касается моей щеки, только тогда я и понимаю, что по ним текут слезы, — все уладится… Расскажи, что случилось.
— Оон уппал на уллице, — всхлипываю через силу, и мужчина кладет мою голову себе на плечо, где я утыкаюсь носом в углубление его ключицы.
— Нужно отвезти ее в Ансбах, — произносит за моей спиной Алекс, и аккомпанементом его словам служат мои усилившиеся всхлипы.
— Я отвезу ее, — отрывисто кидает Адриан, а я ощущаю, как аромат его клетчатой рубашки притупляет мою боль, подобно ароматической анестезии.
Когда он поднимает меня на ноги, замечаю в дверях Франческу: та глядит на меня прищуренными, злыми глазами, от которых кровь в моих жилах почти застывает.
По дороге в Ансбах мы с Адрианом едва ли перекидываемся парочкой слов, я только раз набираю номер фрау Шпрингер, чтобы узнать, как все произошло с дедом, а после снова погружаюсь в молчание. Страшно… Мне так страшно! Я не могу потерять последнего родного мне человека. Слезы снова текут по щекам, и я смахиваю их, пока Адриан не протягивает салфетку.
На регистратуре в больнице нам называют номер дедушкиной палаты, и мы с моим спутником спешим на второй этаж в травматологию, где тот, возлежа на больничной койке, встречает нас жизнерадостной улыбкой.
— Дедушка! — ахаю с облегчением в голосе.
Он не кажется умирающим, и это меня ободряет!
— Шарлотта, милая, все хорошо, — он протягивает мне свою руку, и я прикладываюсь к чуть суховатой коже щекой. — Полагаю, эта старая склочница фрау Шпрингер перепугала тебя сверх всякой меры… А, между тем, я чувствую себя просто отлично: посмотри, на мне ни царапины.