Мы не спали до глубокой ночи: продумывали план будущей поездки. Обычно мы выезжали в конце июля и путь в тысячу километров проделывали за двое суток…
Теперь мы наметили кое-что другое, но все зависело от того, каким образом ответит на мой вопрос бывший возлюбленный… и ответит ли вообще.
Я не была уверена ни в Томасе с его симпатией ко мне, ни в самом Бастиановом плане, вызывающем кучу вопросов…
— Поверь, это пойдет ему на пользу, — только и произнес доморощенный Маккиавелли, отметая тем самым все мои доводы. И утром я почти уверовала в его доктрину, особенно, когда увидела осунувшееся лицо на белоснежной подушке — этому лицу только морской воздух и мог бы помочь. Разве нет?
— Доброе утро, Алекс.
— Ты шутишь, конечно? — отзывается он хриплым голосом, с трудом разлепляя отяжелевшие веки.
Протягиваю ему стакан воды.
— Спасибо. — Алекс осушает его единым глотком. — Не думал, что меня так разнесет с одной-единственной бутылки…
— Шнапса?
— Пива, — обиженным голосом поправляет меня парень. — Вообще-то я не пью… слишком красноречив образ старшего брата перед глазами. — И поясняет: — Ты не знаешь, только он вечно являлся в стельку пьяным… Отец устал с этим бороться.
— И вот ты решил взять с него пример…
Алекс вздыхает.
— Просто хотел удрать… из дома… от воспоминаний… от всего. Ты ведь знаешь, что случилось? — и не дожидаясь ответа, добавляет: — Конечно знаешь. Весь город знает, я полагаю… Выйди, хочу встать и одеться. Где мое кресло?
— А оно тебе вообще нужно?
И тогда он бросает на меня такой уничижающий взгляд, что это почти способно устрашить… Только не меня.
— Выйди, мне надо одеться, — повторяет он, вместо ответа.
Я не двигаюсь с места, и мы глядим друг на друга: он — исподлобья, я — с вызовом. Ни дать ни взять, два горных архара, сцепившихся рогами на горной тропе…
— Ты сможешь пойти, Алекс — я всегда это знала, — опять же не уступаю я.
— Выйди… пожалуйста, — почти рычит он в ответ.
— Ты уже сделал это… там… в столовой…
И тогда парень взрывается громким:
— Выйди и дай мне одеться!
Отступаю на шаг и врезаюсь спиной в Бастиана.
— Что происходит? — недоумевает он.
Алекс молчит, вперив взгляд в цветочное хитросплетение на своем покрывале, и тогда я отвечаю:
— Отвержение очевидного, полагаю. — После чего сминаю в руках кухонное полотенце и со всей силы швыряю его в Алекса. То раскручивается в воздухе и шмякается перед ним бесформенной массой…
Лучше бы я зарядила ему по лбу. Со всей силы. Чтобы мозги встали на место…
Разворачиваюсь и молча выхожу из комнаты.
Через десять минут набираю номер Томаса Даля и договариваюсь о встрече на двенадцать тридцать…