В последний раз оглянувшись на берег, Элиза захлопнула тайную дверцу и побрела в сторону башни. Ей столько предстояло осмыслить, столько вместить… И новая встреча с супругом совсем ее не обрадовала.
Он шел размашистым шагом, в своих привычных уже черных очках, шел прямиком на нее, и девушке захотелось укрыться, юркнуть хотя бы в сарай, только бы не видеть его снова.
— Где вы пропадали, скажите на милость? — строгим голосом осведомился мужчина. — Я обыскал весь замок.
— Могу спросить о том же у вас, — огрызнулась Элизабет против всякого обыкновения. — Вы, в отличии от меня, пропадали с прошлого вечера. К счастью, я вижу, нашлись…. С чем вас и поздравляю.
Аддингтон, казалось, опешил от такого напора, замер, устремив на нее стекла очков, и вдруг улыбнулся, широкой, мальчишеской улыбкой.
— А вы, я вижу, скучали по мне, — произнес не без самодовольства, и Лиззи подивилась подобной реакции на свою дерзость.
Не сразу нашлась, что ответить…
— Вы… вы слишком много о себе воображаете, — молвила наконец. — Мне дела нет, где вы… и с кем проводите свободное время.
— Так ли, Элиза?
Он подошел совсем близко, коснулся ее волос и даже завел непослушную прядь за ухо. У Лиззи ускорилось дыхание, что-то сладко заныло под ложечкой… Она прижала вспотевшие ладони к телу, замерла, страшась шевельнуться.
Опять ощутила то самое… непонятное, испытанное в объятиях мужа позапрошлой ночью: истому, легкость и… тишину. Казалось, весь мир остановился, сузился до булавочной головки, сконцентрировался в кончиках ласкающих ее пальцев…
А потом закричала чайка. Пронзительно… Словно предупреждающе, и волшебство вдруг рассыпалось, уступив место реальности. Реальности со стонущей Джейн верхом на каким-то мужчине…
Конечно же, Аддингтоне.
И Лиззи брезгливо отпрянула, утерлась руками, словно прикосновения мужа измарали ее, побежала прочь в сторону башни.
Он больше не улыбался, когда наблюдал за ее стремительным бегством…
Аддингтон понимал, что виноват сам: оставил супругу одну на целую ночь. И слова ей не сказал…
Не сумел просто.
Страшился разорвать призрачную нить, протянувшуюся между ними.
Страшился, что она снова надумает о нем разного… Верного и неверного одновременно.
А ему хотелось, чтобы она перестала винить его в своих бедах.
Чтобы увидела главное: они во многом похожи и могут быть счастливы. Стоило только захотеть…
И он хотел, хотел с той удивительной страстностью, которой и сам от себя не ожидал. Выпестованной годами добровольного одиночества и неожиданного отозвавшейся при встрече с Элизабет Хэмптон, там, на колчестерском кладбище, в самое первое утро.