Я так понимаю, Джессика больше не будет работать в нашем доме? — поглаживая дочь по вздрагивающей спине, обращается тот к своему несостоявшемуся зятю.
Думаю, в данном случае это было бы неуместно.
Михаэль понимающе кивает головой.
Думаю, да, неуместно… Прощай, Доминик. Встретимся на работе! — и он выводит плачущую дочь из комнаты. Оставшись один, Доминик вновь укладывает свой чемодан и покидает дом на Штайнплаттенштрассе, так ни разу и не оглянувшись — эта страница его жизни закрыта для него навсегда.
Потом он садится в машину и набирает номер своего отца — тот отвечает после первого же гудка.
Что случилось, сын? — произносит он вместо приветствия, по обыкновению переходя сразу к делу. Возможно, так даже лучше: деловой обмен данными — и ни капли эмоций.
Хотел поставить тебя в известность, что больше не живу в доме на Штайнплаттенштрассе, отец.
Почему? Ты рассорился с Вайсом? — даже сквозь километры, разделяющие их в этот момент, Доминик улавливает в голосе отца скрытую наджеду: ссора с Михаэлем могла бы побудить его перебраться-таки в Мюнхен к отцу, как тот давно и мечтает.
Нет, я расстался с Ванессой, — отвечает он просто, ожидая соответствующего вопроса «почему?», но отца, так и есть, больше интересует другое:
Значит, ты по-прежнему будешь работать с Михаэлем?
Думаю, да. По крайней мере я надеюсь на это…
Ясно. — После этих слов повисает звенящая тишина, которая могло бы уязъвить Доминика, не знай он так хорошо этого холодного мужчину, фамилию которого он носит. Джессика дважды спасла его, думается ему в этот момент: сначала от чрезмерной заносчивости и самоуверенности, а теперь и от циничности, так свойственной его отцу и почти укоренившейся в его собственном сердце… Меньше всего Доминик хотел бы быть похожим на мужчину на той стороне провода!
Ты не хочешь спросить, почему я бросил Ванессу?
Думаю, это и так ясно, ведь ты мой родной сын, — насмешливо бросает Гюнтер Шрайбер, и Доминика даже передергивает. — Новая юбка, я угадал?
То, с каким пренебрежением мужчина высказывается о Джессике — пусть даже он и не знает, что это именно она — вызывает в душе его сына жгучее возмущение, которым он практически давится, когда неожиданно произносит:
Я люблю эту женщину и собираюсь на ней жениться. Не хочешь узнать ее имя?
Не думаю, что мне стоит запоминать имя каждой девчушки, в которую ты посчитаешь себя влюбленным, Доминик. — И после секундной паузы добавляет: — Мне нравилась эта язва-Ванесса — вот бы кто здорово потрепал тебе нервы, мой мальчик, — и он заливается раскатистым, насмешливым хохотом.