Я так понимаю, мама никогда не говорила тебе, что людей обычно встречают по одежке, — морализирую я, высвобождая руку и взглядом указывая на его неуместный наряд. — Здравствуй, Доминик.
Тот, похоже, рад моему выпаду и легко подстраивается под мой насмешливо-ироничный тон:
Мама, как ты, наверное, уже заметила, не очень сильна в наставничестве, — говорит он мне, с ленивой грацией делая шаг в мою сторону, хотя мы и так стоим достаточно близко. — Она и сама тот еще пример для подражания, но тебе не кажется, — он вдруг оказывается совсем близко — и вот его пальцы осторожно скользят по моей правой руке от плеча к запястью, рождая легкую дрожь, — что одежда зачастую составляет ложное представление о людях, — насмешливо вскинутые брови. — А так твое представление обо мне будет абсолютно непредвзятым и совершенно точным… Одна голая правда и ничего более!
Я дергаю плечом и стряхиваю с себя дерзкие пальцы, хозяин которых, если я правильно все понимаю — а я уверена, что ошибиться тут абсолютно невозможно! — флиртует и заигрывает со мной самым беспардонным образом. Я, конечно, давненько не флиртовала ни с кем, кроме своего мужа, но, уверена, могу отличить заигрывание от простого дружеского участия…
Не уверена, что твое розовое полотенце в цветочек поможет мне составить о тебе самое непредвзятое представление! — отбиваю я «мяч» нашего словесного поединка.
Тот театрально косится сначало на свое полотенце, потом на меня, и я даже начинаю побаиваться мыслей, что роятся сейчас в его дерзкой голове. Но он, к счастью, просто осведомляется:
Так ты думаешь, нам лучше и вовсе обойтись без полотенца?! — Следует непередаваемая игра бровями с самым многозначительным подтекстом, от которого я, признаюсь, немного вспыхиваю, но, надеюсь, он этого не замечает. Мы довольно долгое время просто сверлим друг друга глазами: если я, например, пытаюсь понять, что бы весь этот дерзкий выпад вообще может значить, то о том, чем заняты мысли парня напротив, я и гадать не берусь… А потом моя насмешливость сменяется гордым негодованием: в конце концов, кто дал ему право вести себя со мной столь нагло и почти вызывающе, и потому отвечаю почти презрительно:
Не думаю, что отсутствие этого полотенца может обнажить предо мной нечто больше того, что я уже о тебе думаю… — Хочу развернуться и уйти, но Доминик сцепляет свои пальцы на моем запястье — прямо живые наручники, не иначе.
И что же ты обо мне думаешь? — цедит он без улыбки, враз утратив весь свой кураж.
Уверена, на самом деле ты не хочешь этого знать…
Я вырываюсь и замечаю, что с кухни за нами наблюдает Пауль, просто стоит и смотрит, и взгляд у него колючий и мрачный, такой что способен до костей пробирать (прямо книжный злодейский взгляд). Кошмар, стыдно-то как! Не стоило так реагировать на Доминика, ведь Пауль очень любит брата, даже если тот самовлюбленный солдафон.