В этот момент на лестнице показывается Хелена, и ее старший сын, бросив на меня последний, но уже далеко не любезный взгляд, быстро взбегает наверх, а она говорит:
Извини, все вышло не совсем так, как я рассчитывала, но завтра я хочу позвать вас с Юргеном на праздничный ужин в честь приезда Доминика, так что будь готова облачиться в вечернее платье! Знаю, знаю, ты не очень все это любишь, но это было бы так мило, — и она мне подмигивает. — И раз уж ты здесь, то ты просто обязана попробовать мой мятный кекс…
После этого странного происшествия с Домиником меня продолжает внутренне потряхивать, так что я кое-как запихиваю в себя микроскопический кусочек выпечки, после чего спешу уйти — новой встречи с сыночком Хелены мне точно не вынести. Не сегодня, это точно.
А потом я долго живопишу Юргену эту встречу во всех ее отталкивающих подробностях, заставляя его прочувствовать всю силу моего возмущения и обиды, так что он должен был в принципе заочно, уж я-то постараюсь, невзлюбить этого наглого типа… И поделом.
Следующим утром, едва я успеваю усадить Элиаса завтракать, раздается звонок в дверь… На пороге, к моему огромному удивлению и неудовольствию одновременно, стоит мой вчерашний знакомец — правда одежды на нем нынче побольше, к тому же покаянная улыбка на его красивом лице выглядит крайне привлекательно. Отмечаю это опять же автоматически…
Я слышал, ты любишь шоколадные маффины. Вот, держи! — он протягивает мне названное лакомство, которое явно не имеет к Хелене никакого отношения. При этом он смотрит на меня из-под своей длинной, по-модному взлахмаченной челки, прикрывающей ему правый глаз. — Это маффин примирения. Могу я войти?
Мне очень хочется хлопнуть дверью, прищемив его аккуратный нос вкупе с этой вот обаятельной мальчишеской улыбкой, которая вдруг прорезается на его лице подобно первому весеннему первоцвету, но если я сделаю это, то как же тогда смотреть в глаза Хелене и Паулю…
Я хочу кое что тебе объяснить, — добавляет он, видя мое нежелание зарывать топор войны. — О том, что произошло вчера…
Нехотя протягиваю руку и беру «маффин примирения»: по-моему, красивые люди имеют над нами определенную власть, думаю я в тот момент, припоминая знакомство с Хеленой и мои губы, против воли согласившиеся тогда на первое чаепитие. И вот снова…
Мы проходим в гостиную, и я молча останавливаюсь около дивана, желая наглядно показать, что не рада его присутствию здесь, мол, я тебя слушаю, но пусть это закончится как можно скорее. Мы даже не станем садиться…
Доминик меня отлично понимает, но выражение его лица остается все таким же невозмутимо-дружелюбным, словно и не было его вчерашнего флирта и скабрезного поведения.