— Я надеюсь, что со временем ты поймешь, в чем ошибся, — сказал он. — Ты полагаешь, что Тора — не цель, а средство.
— Где угодно можно искать истину, — вздохнул И. Д. К., — только не среди тех, кто полагает, что истина давно найдена.
— Всего тебе доброго, — улыбнулся раввин.
* * *
Думаю, что именно тогда, выйдя из освещенного ярким полуденным солнцем кабинета раввина Йосефа Дари в полумрак коридора и не очень-то ориентируясь в последовательности поворотов, И.Д.К. встретил Илью Давидовича Кремера. Возможно, Илья Давидович проводил И. Д. К. к выходу. Все это не доказано. Известно лишь, что именно в тот день вечером, сидя с домашними за вечерней трапезой, Илья Давидович произнес такие слова:
— А знаете, что Мессия скоро придет, да? И знаете, кто это будет?
— Знаем, — сказала жена, которая читала почти все русскоязычные газеты, — новый Любавичский ребе, чтоб он был здоров.
— Нет, дорогие мои, это буду я, и не нужно так на меня смотреть.
* * *
Идея казалась И. Д. К. простой, как картошка в мундирах. После того, как Люда его прогнала, И.Д.К. привык к этой незамысловатой еде, как привыкают к старому заношенному пиджаку, если нет средств, чтобы купить новый. К еде он привык, к одиночеству — нет. Приходя с работы, он включал телевизор и жил под аккомпанемент «Вестей» РТВ, мексиканских телесериалов, капитал-шоу «Поле чудес» и соревнований «Что? Где? Когда?». Отужинав традиционной картошкой и сложив в мусорное ведро мундиры (демилитаризация, думал он, дело нехитрое, когда речь о картошке, а не о генералах), И.Д.К. долго перелистывал записную книжку, соображая, кому позвонить и напроситься в гости. Приглашать к себе не хотелось — за пустым столом не посидишь, а готовить что-то, пусть даже бутерброды, было выше его сил.
И.Д.К. тосковал и не мог понять — по жене или по сыну. Люда и Андрюша слились для него в единое существо, каким и были в действительности. И.Д.К. они воспринимали пришельцем из внешнего мира — добрым, любящим, нужным, но — иным. Сначала отчужденность была едва заметна, оставаясь на уровне подсознания, но потом, особенно после того, как в двухлетнем возрасте Андрей заболел тяжелой формой дифтерита и лежал в больнице, а Люда спала в коридоре, в то время, как И. Д. К. пропадал на работе (а что он мог сделать, если именно тогда ему разрешили поработать с большим институтским компьютером?), инстинктивная отчужденность превратилась в демонстрацию отстраненности — вот ты какой, работа для тебя важнее, да и что это за работа, за которую почти ничего не платят? А когда И. Д. К. обнаружил в собственных книжных закромах, оставшихся неразобранными после смерти отца и долгое время лежавших в коробках на антресоли, двуязычный текст Ветхого завета и увлекся чтением, Люда и вовсе решила, что сына нужно оградить если не от отца, то хотя бы от религиозного дурмана.