Людмила вспомнила себя, стоявшую перед Мессией в сумрачной комнате, и его глаза, говорившие ей слова, которые она понимала по-своему, и вспомнила себя, гулявшую с Андреем по Тверскому бульвару, сын грыз вафлю и упорно не хотел застегивать пуговицу капюшона, хотя дул промозглый ветер, и еще она вспомнила себя в мире, которого не могло существовать, потому что в нем воплощались желания, она подумала о своем и получила то, о чем подумала. Воспоминания охватили весь мир от начала до конца времен, и Людмила отогнала их, потому что не вспоминать нужно было, а действовать…
Илья Давидович Кремер, Мессия, вспомнил себя, погруженного в липкую жижу, которая лишь по привычке воспринималась материальным, чавкающим болотом, а на деле была информацией, и он плавал в ней, не понимая еще, что нужно погрузиться, войти, понять…
Йосеф Дари вспомнил себя, падавшего в пустоте, смешанной из бесконечного множества сфирот, и шляпу свою, падавшую рядом, и голос Творца, и вспомнил текст утренней молитвы благодарения Господа, и вспомнил еще, что уже много дней (лет?) не произносил молитву в положенное время — не оттого, конечно, что перестал с некоторых пор обращаться к Творцу, но потому, что обращался к Нему постоянно. Он вспомнил себя, мертвого в мире мертвых, увидел себя со стороны и со стороны же обратился к себе, поняв, наконец, смысл всего сущего…
Хаим вспомнил себя, висевшего на кресте, и себя, игравшего с соседским Аликом, и себя, стоявшего перед учениками под деревьями Гефсиманского сада, и себя, игравшего с Андреем в придуманную ими игру, где фишками были звезды, а кубиками — планеты. И еще он вспомнил себя, еще не родившегося, но уже существовавшего — вспомнил мир от начала до конца времен, и себя в нем, таким, каким он всегда хотел быть…
Андрей вспомнил себя на Земле, и город с названием Назарет, и город с названием Москва, где он не успел тогда побывать, но теперь ощутил — от пустовавших домов Юго-Запада до ярмарочной, с японским говором, толкучки Кремлевской площади. И еще он вспомнил, что ему нравилась Таня из параллельного класса, попавшая под машину незадолго до его отъезда в Израиль; это не имело значения — Таня уже на Саграбале, и ему не нужно мучиться, подбирая слова, Таня все понимает, но и это тоже не имело значения, потому что понимание — лишь одна из многочисленных сфирот, а есть более глубинные чувства, мысли, ощущения, перед которыми Вселенная от начала до конца времен — лишь рябь на поверхности океана…
Муса вспомнил себя в Мекке и вспомнил себя в Газе, и вспомнил себя в желтой пустыне пред ликом Аллаха. Он вспомнил себя-Мессию, себя-Мухаммада, себя-Яхве, все это был он, и тогда он подумал, что возомнил о себе, ибо один он был — ничто…