– Ритка, да ты на пару с Ленкой что ли решила?
– Чего? – недоуменно взглянула я на Витька, выходя из ванной и обтираясь мокрым полотенцем.
– Того! – он сделал многозначительный жест, очертив полусферу вокруг своего живота.
– Да бог с тобой! – махнула я на него рукой и проследовала в комнату.
Уставившись на календарь, висевший на двери в спальне, я замерла, производя в уме нехитрые подсчеты. Прошло больше месяца с того момента, как я покинула наш особняк, больше месяца я не видела своих детей и больше месяца я была беременна. Слава богу, что Витек появился сейчас, а не полугодом позже, когда бы ему пришлось указывать пальцем на мое пузо, чтобы сообщить о моем положении, – усмехнулась я про себя.
Да, ошибки быть не могло. По моим подсчетам срок совсем небольшой – около шести недель, но любая нормальная женщина на моем месте давно бы насторожилась. А я даже глазом не моргнула. Слишком тяжко было на душе, чтобы обращать внимание на утреннюю тошноту. К тому же это ощущение не было мне знакомо – предыдущие две беременности были лишены всяких проявлений токсикоза.
Что делать со столь внезапным открытием, я пока не знала, но удивилась не сильно. Мое положение в сложившейся ситуации было бы недостаточно сложным и запутанным, если бы не эта беременность. Только ее и не хватало для полноты ощущений.
Несмотря на круто изменившиеся обстоятельства, которые по сути пока ничего не меняли, я все-таки собралась в Центр. На улице нещадно палило солнце. Природа, а скорее всего кто-то еще, преподнес жителям Москвы очередное испытание в виде аномальной жары. Легкой одежды у меня при себе не было, шопинг был бы сейчас крайне неуместен, и я решила заглянуть в свой старый шкаф. На глаза мне попалось небесно-голубое платье с белыми разводами и рукавами-бабочками. Милое, детское, воздушное, но и на сегодняшний день, на мой взгляд, не утратившее своей актуальности. Кажется, в нем я сдавала первый вступительный экзамен – историю. Ну что же, может быть и сегодня оно принесет мне удачу.
Правда, светлые надежды таяли по мере того, как моя машина приближалась к Центру. Детище Жданова здорово расширилось за последний год. Теперь в его владениях была территория в радиусе примерно пятисот метров, на которой располагались зеленые лужайки, парковые дорожки, фонтанчики и даже летний амфитеатр. Но сегодня монументальное здание Центра, ставшее символом надежды и доброй воли, выглядело зловеще и устрашающе. Пока, возможно, только лишь для меня. Ведь именно в этих стенах находился человек, желающий лишить меня смысла жизни в лице моих детей, именно в недрах этого здания непонятным, противоестественным образом начали возвращаться к жизни давно умершие люди и, несомненно, где-то здесь же находился источник того зла, которое губит тысячи ныне живущих ни в чем не повинных мирных жителей.