Не прошло и пяти минут, как вдали завыла милицейская сирена. Я продолжал сидеть рядом с истерзанным телом на промёрзшей земле. Спустя пару минут холодная медь наручников уже коснулась моих окровавленных запястий. Кухонный нож, которым ещё двадцать минут назад мама разделывала рыбу, оказался запаянным в пластиковый мешок для вещдоков. Ну а потом… ты сама представляешь, что было потом. Суд прошёл очень быстро. Я сразу признался в содеянном, отказавшись от услуг адвоката. Подозрений моё чистосердечное признание ни у кого не вызвало. Оказывается, среди соседей нашлось немало свидетелей нашей с Сашей перепалки. Психологическая экспертиза признала меня вменяемым. Поэтому осудили меня по всей строгости. Но тогда меня это мало волновало. Я беспокоился о судьбе близких. Взяв вину на себя, я сделал всё, что мог. Мы с мамой понимали, что брат и дня не протянул бы в колонии. А в психушке такого социально опасного типа держать бы не стали. Мама не говорила вслух, но взглядом давала понять, что благодарна мне. Она всё приговаривала: «Ты сильный. Ты справишься». От этого моё сердце сжималось, но в то же время я испытывал облегчение. Если мама считает, что я сделал правильно, значит всё не зря. Я взял с неё обещание показать брата профессорам. Дал ей необходимые контакты, сказал, где хранятся накопления, которые можно использовать на лечение. Конечно же, сердце моё разрывалось. Я понимал, что маминых сил надолго не хватит и что рано или поздно Веня останется совсем один.
Жан замолчал. Мне показалось, что он сдерживает слёзы. История поразила меня до глубины души. Невообразимо глупым казался столь самоотверженный поступок Жана. Искренне и больше всего было жаль его мать, но в то же время я не понимала, почему она промолчала, когда её невиновный сын пошёл за решётку, выгораживая недоразвитого брата. Я слышала, что нерадивых чад родители любят больше, но кто как не здоровый и сильный старший сын мог бы скрасить последние годы жизни матери. Ради чего всё это затеяно? Так или иначе в скором времени Веня попадёт в психушку и бесславно закончит там свою жизнь. Если до этого не прирежет кого-то ещё. Тут я уже не выдержала и спросила вслух:
– Ты не побоялся оставить брата в таком состоянии среди людей?
– Нет. В глубине души я знаю, что Веня не убийца и никогда не был склонен к насилию. Просто он очень сильно испугался за меня – принял буквально угрозу девушки. И в её смерти я виню себя больше, чем его. Это я поленился поговорить с психически неуравновешенной Сашей. Это я равнодушно повернулся к ней спиной. Это я не поторопился успокоить брата, имея подозрение, что он мог наблюдать за нами из окна. Но я знал, что ты задашь мне этот вопрос. Именно поэтому я не хочу, чтобы хоть кто-то на базе, кроме тебя, услышал мою историю.