– Ясно, – я тяжело вздохнула.
– Ну, не хандри. Ты же отлично держишься! Так порадовала меня своим настроем. Я даже в прошлом давно тебя не видела в таком хорошем настроении. Там я волновалась за тебя, мне порой казалось, что ты готова отчаяться.
– Скажу тебе честно. Отчасти я отпустила ситуацию. Еще до вторжения в глубине души смирилась с тем, что больше никогда не увижу детей. Через тупую боль, с которой я просто начала привыкать жить. За восемь месяцев на перевалочной базе смирилась с тем, что больше не увижу их маленькими. Это не весело, но все же чуть проще. Сейчас моя главная цель найти их и убедиться, что с ними все в порядке. И приходится постоянно одергивать себя, напоминая о том, что это уже не маленькие несчастные дети. При этом мое сердце продолжает рваться каждый раз, когда представляю как они беззащитные и напуганные оказались на базе, как росли и взрослели там без меня.
– Особенно Митя, – кивнула Жанна.
– Возможно. Но я, наоборот, утешаю себя тем, что ему в его возрасте было проще перестроиться. И не помнить о материнском тепле, которого он лишился.
– Ты очень много времени уделяла ему. Как и другим детям, – Жаннка сжала мою руку. – Но я не переставала удивляться, как ты умудрялась все успевать, таская его маленького с собой абсолютно везде.
– Он меня спас.
Жанна вопросительно посмотрела.
– Он спас меня, когда был во мне. Когда я готова была сдаться и опустить руки. Когда мне не было до него абсолютно никакого дела.
– Не думаю, что тобой двигало только чувство вины. От Андрюши ты тоже не отходила ни на минуту, особенно первые пять лет на базе.
– Перед Андрюшей я виновата еще больше. Я мечтала прервать ту беременность, когда узнала о ней. И даже предпринимала для этого разные дикие меры.
– Как бы то ни было, твоей любви хватило на всех. И даже на тысячи чужих детей. Никто не знал, что все так обернется.
– Как только в моей жизни появляется что-то, чем я искренне дорожу, у меня это забирают. Сначала любимая работа и карьера, потом Жан, потом Жданов, потом дети и, наконец, Алекс. И ничего уже не вернуть. Я порадуюсь за детей, если они живы и здоровы, но они уже совсем взрослые и вряд ли нуждаются во мне сейчас.
– Хорошо, если так. А вдруг нет? Интересно, когда у нас будет возможность оглядеться здесь?
– Насколько я поняла, нас тут никто не держит. Но если мы уйдем, то как солдаты свяжутся с нами? Они обещали опубликовать списки с данными о вновь прибывших для детей, которые в силу возраста могут вспомнить и узнать своих родителей. Только неизвестно, когда это произойдет. И вообще, у меня много вопросов к Радже.