Он бы мог просидеть еще полчаса, но схема выпроваживания докучливых посетителей у Кирилла была отработана четко. Взглянул на часы — извините, мне пора, срочное дело! — и вышел из кабинета следом за выпроваживаемым. К кому зайти всегда найдется, хотя бы в приемную шефа, куда приносили корреспонденцию для сотрудников, или в кабинет любимой жены. На худой конец можно круг по этажу дать — хоть и маленькая, а нагрузочка, кровь разогнать всегда полезно.
— Я вам помидорчиков принесу в сентябре, — пообещал на прощанье Фыдря.
— Спасибо, не надо, — отказался Кирилл, не любивший мелких подачек от пациентов. — У меня на помидоры аллергия.
— Тогда яблочками угощу. Яблоки у меня необыкновенные… — бубнил Фыдря, идя следом за Кириллом. — Розовый Аркад, запах от него райский…
Он бы и в приемную шефа за Кириллом сунулся — от такого прилипалы всего можно ожидать! — но Кирилл закрыл дверь прямо перед его носом и раздраженно подумал: «Век бы тебя не видеть!».
Высказанное в сердцах желание сбылось.
В первый послеотпускной рабочий день кафедральная секретарша Полина Михайловна сообщила Кириллу, что к нему на прошлой неделе приходила, как она выразилась «взбалмошная дамочка», родственница одного из пациентов. В чем именно заключается дамочкина взбалмошность, Полина Михайловна объяснять не стала, просто покрутила указательным пальцем у виска. «Не иначе помер кто-то», подумал Кирилл. Родственники умерших участников исследований нередко приходили интересоваться, не будет ли им какой-нибудь субсидии от кафедры. Какая тут может быть субсидия? Кафедра — не собес и не благотворительное учреждение. Однако же, приходили. А некоторые пытались качать права, напирая на то, что их обожаемого родственника погубило участие в исследовании… Но с такими у Кирилла, да и у всех остальных сотрудников кафедры, разговор был короткий — вот вам Бог, а вот порог! Исследование проводится на основании специального разрешения Министерства здравоохранения, так что нечего нас на пушку брать!
Дамочка, о которой шла речь, явилась к Кириллу в конце того же дня, когда он наконец-то дошел до разбора писем, накопившихся за время его отсутствия. Не вошла, а буквально ворвалась в кабинет, стукнула кулаком по столу и начала орать, что Кирилл, дескать, убил ее отца и должен за это ответить. На шум сбежался народ из соседних кабинетов. Разъяренная мегера (иначе ее и не назвать!) вытащила из сумки помятый лист бумаги и стала всем его показывать. Кирилл сразу же узнал шпаргалку, составленную им для Фыдри. Постепенно из отрывистых фраз сложилась целая картина. Фыдря умер на даче. Некоторое время он чувствовал себя все хуже и хуже, но в больницу ехать отказывался, надеялся, что отлежится и все войдет в нормальную колею. Дочь заподозрила, что смерть могла быть вызвана приемом исследуемого препарата (она вообще была против того, чтобы отец выступал в роли «подопытного кролика») и посоветовалась по этому вопросу с какой-то родственницей-врачом. Изучив договор с кафедрой, в котором было сказано, к какой группе лекарственных средств относится исследуемый препарат, родственница прочла шпаргалку, по которой Фыдря лечился в последнее время и сказала, что блокаторы рецепторов ангиотензина нельзя назначать вместе с оптаприлом и эстариумом, особенно тем людям, у которых не в порядке почки. Короче говоря — накрутила потерявшую отца дочь как следует, со всеми вытекающими отсюда последствиями.