Но они сложились наиболее неблагоприятным образом. С четырнадцати до пятнадцати у Михаила Александровича был тихий час, период абсолютного отдыха, во время которого все телефоны отключались, приемная запиралась на ключ, а секретарша уходила пить чай к подругам из бухгалтерии. Никого эта «сиеста» не удивляла, ни сотрудников Кардиоцентра, ни вышестоящее начальство. Все понимали, что человек, работающий с восьми утра до позднего вечера имеет право на качественный отдых в середине дня, тем более что работа от этого не страдает. И вообще, главный врач — тоже человек и ему положен перерыв.
Закупорка правой коронарной артерии тромбом, оторвавшимся от одной из глубоких вен нижних конечностей, произошла в самом начале «сиесты» — Михаил Александрович даже не успел притронуться к брусничному чаю, с которого начинался его отдых. Когда через час в кабинет заглянула секретарша, спасать было уже некого. Как метко сказал булгаковский Воланд: «Человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!».
Фокус вышел скверный. Мало того, что передовое медицинское учреждение лишилось компетентного руководителя, так еще и у тех, кому он покровительствовал, возникли проблемы. Кирилл не стал исключением — новый главный врач, закрыл научно-практическую группу как неактуальную, а его самого перевел в консультативно-поликлиническое отделение. Хорошо еще, что из-за занятости не стал вдаваться в нюансы кирилловского анамнеза. А может и вдался, но большого значения им не придал — все мы не без греха.
На приеме заработок был совсем не тот, что раньше, но зато быстро набирался кардиологический опыт и, в принципе, было невозможно облажаться по-крупному, потому что у девяноста пяти процентов пациентов диагнозы установлены давно и проверены временем. Да и с теми, кто обратился впервые, тоже не было проблем — назначай обследование по установленному перечню, а затем покажи пациента заведующей отделением, которая все разложит по полочкам.
Заведующая Марина Григорьевна, одинокая старая грымза, поначалу ежедневно донимала Кирилла нудными нотациями, но постепенно успокоилась и сверлила ему мозг не чаще, чем другим сотрудникам. Однако поглядывала настороженно — уж не на мое ли место метишь, красавчик с кандидатской диссертацией? Надо сказать, что Кирилл такого варианта не исключал, но для этого нужно было наладить отношения с новым главным врачом, а тот, сволочь этакая, никак не хотел идти на контакт. Придешь к нему с предложением по улучшению консультативной работы, так он даже не выслушает, буркнет: «это к Марине Григорьевне», да еще и рукой нетерпеливо махнет — вали отсюда, парень, я занят! Попробуешь поздравить с днем рождения бутылкой хорошего французского коньяка — не возьмет. Кирилл пробовал подкатиться к главному через его секретаршу, энергичную грудастую девушку с бесцветными рыбьими глазами, но та подношения принимала с благосклонной улыбкой, а на все просьбы и намеки отвечала: «Марат Светланович — человек сложный». Странное отчество, за которое нового начальника прозвали «Марусевичем», досталось ему от отца-болгарина. «Вот и ехал бы к себе в Болгарию! — в сердцах думал Кирилл, разглядывая на собраниях вытянутую лошадиную физиономию главного врача. — Что ты нас-то мучаешь?!».