Это было отчаяние. Алена уже в который раз за последние несколько месяцев приходила знакомиться с детьми, а решения все не было... Вроде бы эта девочка нравится... Ах, у нее родители алкоголики... А вот этот мальчик? Плохо со здоровьем? Не советуете?.. А вот этот? А...
Она не понимала, как можно почувствовать, что именно этого мальчика или девочку ей следует выбрать. Недели шли за неделями, на ее глазах другие люди находили своих малышей, делали свой, непонятный посторонним выбор.
Иногда вместе с ней отправлялся Илья, но это было еще хуже: он дотошно расспрашивал все о ребенке и обязательно объяснял, почему его нельзя взять ни в коем случае... В апреле Алена решила, что пора прекращать поиски, хотя бы на время, а там уж как получится. Она уговорила Илью в последний раз зайти в дом ребенка, в тот самый, где их поиски начинались. Они стояли возле кроватки, где спала симпатичная и даже вполне здоровая девочка, как вдруг увидели Мишку. Он покачивался на тощих ногах в соседней люльке. Крохотные голубоватые пальцы держались за верхнюю перекладину, и в пальцы эти упирался острый подбородок малыша. У него было странное лицо, лицо старичка. И смотрел он куда-то вбок, совсем не реагируя на стоящих рядом взрослых.
«Что это с ним?» ― Илья пытался поймать взгляд ребенка.
«Соматическая депрессия, проще говоря, ребенок почему-то не хочет жить, ― главврач вздохнула, ― мы уже отправляли его в больницу, но надо бы снова».
Мишку изъяли у пьющей матери. Мамаша, правда, на время пришла в себя и попыталась бороться за ребенка. Она некоторое время не пила, навещала сына и обещала начать новую жизнь. Ей поверили и ребенка даже не показывали никому из возможных усыновителей, надеясь, что настоящая мать вернет его себе. Но через некоторое время она стала приходить пьяная, ее не пускали, она устраивала безобразные сцены у дверей, ругалась, грозила грязными кулаками. Потом стала появляться все реже, потом исчезла совсем. Мишку попытались устроить в семью. Но он оказался невезучим. Сначала одна пара ходила к нему, но отказалась, потом другие люди собирались забрать именно его, но в последний момент передумали... И мальчик затосковал. Он не умел говорить, ведь ему был всего год от роду, он даже не плакал, он просто перестал есть. В него впихивали насильно, он выплевывал, или его рвало. Мишку пытались развеселить, с ним даже выходили на прогулки, в порядке исключения, его кололи уколами, отправляли в больницу на обследование, но все было бесполезно ― мальчик таял на глазах, у него клоками вылезали волосы, и старческие складки пролегли возле крохотного носа. Мишка не хотел жить, и переубедить его было невозможно, он был слишком мал.