Из больницы они вернулись в начале лета, а в августе мама пошла в школу, чтобы попросить учителей приходить к ним домой, раз уж Таня не может больше ходить в класс. Но учителя не пришли. Из-за двери было слышно, как мама в кухне сдавленным голосом рассказывала тете Соне, что учителя не захотели ходить к девочке, поскольку она все равно скоро умрет. Таня заметила, что в последнее время она стала хуже видеть, но слух обострился необычайно; маме об этом не говорила, чтобы та не расстраивалась, что дочка все знает. Таня не обиделась на учителей: она представила себе пожилую Нину Васильевну, их классную руководительницу, как она поднимается к ним на пятый этаж, и пожалела ее. Правда ведь, зачем Тане французский язык? Она и на русском читать уже не может, устает очень.
Девочка снова посмотрела на корешки книг. Она только-только начинала искать среди них любовные истории, приключения с хорошим концом, чтобы обязательно ― свадьба, счастье и все помирились. А теперь вот, даже если бы могла читать, неинтересно. Таня вдруг подумала, что это и есть, может быть, то важное, о чем непременно надо что-то понять, ― любовь. Что это такое? Почему об этом так много говорят, пишут книги и снимают фильмы? И почему она должна уйти из этого мира, так и не узнав про нее?…
На кухне печальная женщина держала в руках книгу, которую пыталась читать, думая, что дочь задремала. Там была история больной девочки, которая целыми днями смотрела на стену соседнего дома и загадала, что, если с ветки плюща, вьющегося по этой стене, опадут все листья, она умрет. Добрый человек нарисовал листик прямо на стене и спас ее...
Танина мама подумала, что этот неопадающий листик она могла бы нарисовать и сама, много-много листьев на всех стенах в округе, только это не поможет... В тишине вдруг раздался звонок. Женщина вздрогнула и заранее рассердилась на того, кто стоял за входной дверью, ― наверняка разбудил Таню. Она открыла дверь, не спрашивая, поскольку из ее жизни давно ушли все мелкие страхи; за дверью стоял Танин отец.
Таня слышала и звонок, и высокий напряженный голос мамы, и глухой виноватый голос отца, но, о чем они говорили, ― не разобрала, поскольку родители переместились на лестничную площадку и даже прикрыли дверь. Девочка перевела взгляд на стол, за которым когда-то делала уроки, ― на нем стояли три фотографии в простых рамках. Одну из них она любила больше всего, а сделан снимок был как раз во время той, первой поездки в Москву, недалеко от стоянки туристических автобусов, на Васильевском спуске. Воспоминание было таким ярким и таким недосягаемо счастливым, что Таня тихонько заплакала. Она старалась плакать экономно, почти не двигая головой, чтобы раньше времени не вернулась боль.