Таня стала вспоминать подружек по танцам, представлять, как они выбегают из класса, выходят на улицу. Представлять все это было просто, все передвижения, все маршруты: городок был маленький и изучен ею вдоль и поперек. Таня почти никогда не уезжала из него, даже на каникулах. Лишь один раз отец взял ее с собой, когда ездил в Москву, ― это было здорово! Правда, в столице они провели всего пару часов, но девочка запомнила громадный город с широкими улицами и много-много людей. В следующий раз Таня поехала в этот город в машине «скорой помощи».
Врачи говорили: если бы пораньше, если бы не упустили время. Это они говорили маме, но Таня слышала и не понимала, что это значит. Что ― пораньше? Ведь у нее в городе доктора ничего плохого в ее здоровье не нашли. Потом были долгие месяцы в московской больнице, она была такая большая, что казалась даже больше, чем весь ее родной город. Таня не могла запомнить все коридоры и переходы, знала только свое отделение, и именно здесь ей впервые стало страшно. У девочки, соседки, с которой Таня подружилась, вдруг клоками стали вылезать волосы. Светлые пряди оставались прямо на подушке, когда утром девочка поднимала голову. Ее мама, придя в палату, тихо плакала и собирала эти пряди в какой-то кулек и что-то тихо и ласково говорила своей дочке. Таня спросила, почему так произошло, но печальная женщина только покачала головой и сказала, что Таня потом сама все узнает. На всех тумбочках, над кроватями, в коридоре стояли и висели иконки, их было, наверное, больше, чем игрушек, хотя в их отделении болели дети. Потом соседскую девочку перевели в какое-то совсем закрытое помещение, где она стала жить совсем одна, даже с мамой говорила через стекло. А потом девочка почему-то умерла. Таня не знала, когда это произошло, просто однажды увидела маму девочки в черном платке, зареванную, о чем-то говорившую с врачами.
И все-таки в больнице было лучше, чем дома. Там Таня еще надеялась. Точнее, так: сначала не понимала, думала, что вот-вот, поделают ей уколы, попьет таблеток и станет ей хорошо и можно будет уехать домой. Как она тогда мечтала о доме! Потом... Потом она надеялась. Таня всматривалась в лица малолетних товарищей по несчастью и жадно слушала рассказы врачей и медсестер о полном выздоровлении Кати, Толи, Маши...
А потом ее выписали домой, совсем… К тому времени от них с мамой ушел отец, ушел как-то тихо, быстро, иногда передавал деньги через знакомых, но в свой бывший дом больше не заглядывал. Маме было трудно: когда Таню забрали в столичную больницу, она взяла на работе большой отпуск, но и этого большого отпуска не хватило, и пришлось уйти с фабрики. Иногда она рисовала какие-то пейзажики и пыталась продать туристам, но художников в их городке было слишком много... Время от времени кто-то из знакомых предлагал помощь, заходил, звонил, но все реже и реже. Мама почему-то почти перестала общаться даже с тетей Соней, ее хорошей подругой, мама вообще стала очень молчаливая и грустная. И очень худенькая, просто прозрачная, почти как сама Таня.