Повсюду в Соединенных Штатах, где бы ни выступал и ни появлялся Швейцер, его неизменно встречали с восторгом, а подчас даже с ликованием. И если вначале это смущало его, то впоследствии он с этим смирился. А что еще ему оставалось делать? Протестовать? Да кто бы стал с этим считаться? От всей этой трескотни и шумихи все же была известная польза: больница в Ламбарене какое-то время могла не беспокоиться о деньгах.
Швейцер не стал задерживаться в Америке дольше оговоренного срока. Произнеся речь на торжестве в Аспене, посвященном памяти Гете, он возвратился в Европу. Эта юбилейная речь еще раз показала, как Швейцер великолепно знает Гете. С волнующей простотой изложил он характерные особенности творчества и личности поэта. Однако эта речь была всецело посвящена памяти Гете как великого человека и в отличие от франкфуртской речи по случаю столетия со дня смерти поэта отнюдь не представляла собой призыв к современникам рассматривать Гете как борца за человечность, предостерегающего против варварства.
В конце августа Швейцер участвовал в торжествах по случаю двухсотлетия со дня рождения Гете во Франкфурте-на-Майне. Здесь Швейцер встретился со многими замечательными людьми, которым удалось спастись от фашизма, своевременно выехав из Германии. Об этих встречах Швейцер впоследствии писал: «Собственно говоря, было все время грустно. Грустно думать о прошлом, грустно думать о настоящем и грустно думать о будущем».
Должно быть, Швейцера глубоко потрясли разрушения и опустошения, произведенные войной. И если кое-где уже успели расчистить горы развалин, то крупные города выглядели еще чудовищно. Часто Швейцера просили выступить с импровизированным концертом. И всякий раз пресса хвалила его, хотя теперь у него не получалось ликующей музыки. И только в Швейцарии он повеселел, ощутив прежнюю глубокую привязанность и сердечность давних друзей. Невероятно тяжело было ему расставаться с дочерью, с внуками, но никто не мог уговорить его остаться в Европе.
В Страсбурге он закупил большую партию разных материалов и лекарств для больницы. Наконец-то снова пополнятся ее склады. Деньги на какое-то время отныне есть. В распоряжение Эмми Мартин поступил сравнительно крупный фонд, что давало ей возможность выполнять любые запросы больницы.
24 октября 1949 года, после годичного отсутствия, Швейцер с женой снова выехал в Ламбарене.
Казалось бы, после стольких лет тяжелой работы на экваторе Швейцер заслужил длительный отдых в своей любимой долине Мюнстера, отдых, в котором он к тому же остро нуждался. Однако ему не терпелось. Он спешил вернуться в Африку, и не только интересы больницы были тому причиной. Год назад, когда он покидал Ламбарене, положение в больнице казалось более или менее стабильным. Дело было в обстановке в Европе, удручавшей Швейцера настолько, что он больше не желал там оставаться.