— Чего изволите? — спросил русоволосый паренёк, низко поклонившись.
— А что предпочитает его высокоблагородие капитан-исправник? — закинул удочку Воронцов, усаживаясь за стол.
— Зайца в сметане, томлёный бараний бок, ножки куриные с чесноком, утку запечённую с яблоками, язык телячий с черемшой, судака в сливках, расстегай с мелкой рыбицей, расстегай с...
— Постой-постой, эдак я позабуду начало. А ты смышлёный парень. Гляди-ка, это называется фокус.
В пальцах офицера, как по волшебству, появился серебряный гривенник. Он выскочил между средним и указательным перстами и начал переваливаться между ними то в одну, то в другую сторону, после чего был ловко запущен в воздух в сторону молоденького подавальщика. Паренёк хоть и глядел на фокус, позабыв закрыть рот, но монету поймал сноровисто.
— Оставишь себе, если расскажешь, отчего его высокоблагородие не зашел сегодня к вам отобедать.
— У самой нашей двери перехватила его вдова Ершова и увела к себе на рыжики с картошкой.
— А что, хороши ли у неё рыжики?
— Должно быть, хороши, коль он к ней хоть единожды за седмицу, а зайдёт.
— Давно ли он ушёл?
— Полудня ещё не было.
— Два часа угощается. Должно быть, уже кончил. Беги к вдове Ершовой, да как сыщешь его высокоблагородие, то скажи, что его ожидает капитан лейб-гвардии из Петербурга по государеву делу. Всё ли понял?
— Нет, не всё.
— Что ж неясно? — Воронцов слегка нахмурился, досадуя, что ошибся в посыльном.
— Что вы кушать будете?
— Ха-х, кушать будем зайца в сметане. Квасу нам наперёд принеси и беги за капитан-исправником.
Мальчишка мигом поставил на стол кувшин, кружки, тарелочку с резаной редькой и убежал.
— Эх, барин, гривенник за посылку — разорение, да за ту же деньгу поле можно перепахать, — начал корить Тихон, зажевав глоток кваса хрустящей долькой.
— Не за посылку, а за наше время. Поскорее расспросим исправника, поскорее дальше отправимся.
— Куды мы всё поспешаем? Отдохнули бы денёк-другой здесь, всё обстоятельно разузнали бы.
— Нет, надо Николая нагонять.
— Бежим, бежим, как на пожар, Москву в ночь прогонами проехали, эх, — забубнил себе в кружку Тихон.
Он был человеком мирным, спокойным и больше всего желал, чтобы барин бросил эту леденящую кровь службу и вернулся к себе в деревню. Перед ним в красках представала картина сельской жизни в старом доме, в окружении крестьянских изб и бескрайних полей. Себя он там тоже видел, прямо как на картине — в качестве рачительного управляющего при молодом хозяине.
Пока Тихон предавался мечтаниям, Воронцов размышлял о предстоящем деле. Действительно, спешили как на пожар, но если медлить, то след простынет. Хотя следа-то, может статься, и нет вовсе. Очередная ли это пустышка или и в самом деле где-то неподалеку от этого городка проявили себя дьявольские силы? Почему сгорела сельская церковь вместе со священником? Что знают об этом здесь, в уездной столице? Сведений недоставало, и исправник едва ли сильно их пополнит, но попытаться стоило.