– То есть этот Пушкарев намекает на то, что мой прапрадед спас помещицу от расстрела в обмен на серьги?
– Не только серьги были в той шкатулке, пишет Пушкарев. Да, и он не намекает, Игореша. – Маша виновато вздохнула. – Он в открытую нападает. Обвиняет. Но не это главное. Бог с ними, с серьгами. Меня заинтересовало другое совпадение.
– Какое?
– Его статья вышла как раз двадцать лет назад. В начале весны. Ее опубликовало только два малоизвестных издания. Дальше этого дело не пошло. Никто не захотел судебных тяжб с родственниками, чьих предков он клеймил. Одно издание находилось в районе по соседству. Второе где-то под Великим Новгородом. Если захочешь, я уточню, где именно.
– А мне это зачем?
Убей, он все еще не понимал, куда она клонит.
– А затем, мой хороший, что оттуда родом сам Пушкарев. И еще… В своей автобиографии он указал, что был женат и развелся по причине классовой непримиримости.
– Так и написал? – рассмеялся Игорь.
– Ага.
– Что еще написал?
– Что после развода с ним остался его сын, который не пожелал жить с матерью.
– Тоже по причине классовой непримиримости?
– Типа того, – Машка хихикнула в кулачок. И вдруг вскинулась: – Как звали твою бабушку?
– Нона Игнатьевна.
– Упс-с! – Его девушка обхватила свои щечки ладошками и глянула на него испуганными глазенками. – Еще одно совпадение!
– В смысле?
– Так звали бывшую жену Пушкарева, с которой он развелся. Нона Игнатьевна.
– А еще какое совпадение? Маша, – окликнул Игорь свою девушку, которая склонилась над компьютером и принялась быстро-быстро перелистывать страницы. – Ты сказала: еще одно совпадение. Еще какое?
– Его сына, который остался с ним при разводе, звали Валерий…
Второй день путешествия подходил к концу, когда они уперлись передними колесами машины в полное бездорожье.
– Упс-с! – пискнула Машка, высовываясь наружу. – Игореша, а дороги-то дальше нет.
– Вижу, – проворчал он.
Закинул руку за пассажирское сиденье, на котором волновалась Маша, нашарил резиновые сапоги, выдернул их оттуда.
– Какой ты предусмотрительный, – похвалила она и сжалась в комочек под его взглядом.
Потому что путешествие было только ее инициативой. Он долго отнекивался. Она настаивала.
– А вдруг твоя бабушка еще жива? И ждет тебя? – округляла она глаза, в которых плескались слезки. – Бедная, несчастная, одинокая.
Потом она принималась всхлипывать. И хотя не говорила ни слова, он ловил в ее взглядах упрек в бездушии.
– А что нас, собственно, останавливает, Маша? – сдался он на третий день.
Они как раз только пришли на пляж. И разлеглись на полотенцах.