И они уже добегали, когда осияло их вдруг и ослепило, и тут же раскололось небо с таким грохотом, что оба они упали, едва добежав, упали ничком, и Миша не успел ничего понять, ослепленный и оглушенный.
Первое, что увидал Миша, очнувшись, были мокрые грязные пальцы Генькиной ноги около самых его глаз. Пальцы эти сжались и разжались значит, Генька был жив.
Потом очень несмело чуть повел глазами Миша подальше и увидел, что Рая лежит ничком, раскинув ноги, и рядом с нею Таня лицом кверху, а глаза закрыты, как мертвая.
На остальных он побоялся глядеть, но перевел глаза с грязных пальцев Генькиных ног выше и заметил, что так же несмело, как он, не совсем раскрытыми глазами на него глядит Генька.
- Гень! - шепнул он.
- А? - отозвался тот тихо.
Холодно было. В ушах шум. Пахло паленым.
Миша уперся руками в грязь и поднял голову. И тут же по привычке вывернул шею так, что стало видно дуб, под которым они недавно сидели с Генькой.
Дуб не стоял почему-то, а лежал - валялся, весь был расшвырян, и не больше как в двух шагах пришелся один его толстый сук.
Миша сразу встал на ноги, удивленный, и Геньке шепнул:
- Гляди!
Вся поляна была завалена сучьями с белой изнанкой неживых уже листьев, точно те два дровосека - старый и молодой - срубили только что дуб.
- Как это? - перебрал губами Миша.
Оглянулся, а на него, как спросонья, бессмысленно глядел Федька, лежавший на спине, а Алешина голова пришлась почему-то под его грибной кошелкой, которую обхватил он руками.
- А-а-а! - испуганно вскрикнул Миша и начал рыдать в голос.
От этого крика его и рыданий очнулся Алеша и вытянул голову из-под кошелки, а за ним девочки открыли глаза.
И потом несколько длинных мгновений усиленно, точно узнавая друг друга после долгих лет разлуки, смотрели ребятишки один на другого, и девочки горько разрыдались вслед за Мишей.
Из-под дуба они выбрались, когда перестал уж сыпаться дождик, а до того все глядели на другой дуб, вдруг расшвырявший по поляне все свои сучья.
- Это что? Это молния его так? - спросил Федьку Алеша вполголоса.
- А то кто же еще? - спросил Федька чуть слышно.
- А не гром?.. А почему говорят: громоотводы?.. - и совсем уже шепотом: - А больше не будет уж грома?
Еще дергался Миша от подавляемых рыданий, когда изумил его Генька: кашлянув по-взрослому в руку, поднялся Генька и пошел прямо к разбитому толстейшему опенью дуба, где перешагивая, где обходя вздыбившиеся на поляне сучья.
Он подошел и стал. Потом обошел его кругом. Потом увидел Миша, как он подобрал внизу свою кошелку с груздями и хлыст.