– Ну спасибо!
– Не обижайся. Кстати… – Я наконец просыпаюсь окончательно и вспоминаю, зачем собиралась ей позвонить. – Хэйни, у меня есть к тебе просьба.
– Оу! Что я такого могу сделать, чего не может наследница богини? Говори.
– Я привезу тебе одно вещество, чтобы ты выяснила, что это. У тебя же есть личный доступ в лабораторию?
– Да… э-э-э… Сэйнн, а что за вещество? Если это наркота какая-нибудь…
– О нет, вряд ли. И ты же не продавать его будешь, а просто сделаешь анализ, хотя бы самый базовый. Мне правда очень, очень нужно.
Пауза. Потом Хэйни спрашивает:
– Я правильно понимаю, о чем речь?
– Думаю, да.
В динамике слышится напряженное сопение – сестра борется со своей совестью и с любопытством, и любопытство явно побеждает. Наконец она говорит:
– Ладно, привози. Только лучше до обеда, я тут в это время одна, и у меня еще работы навалом.
– Уже еду. Ты золото!
– Угу. Если меня за это выгонят, будешь платить мне пособие по безработице. Все, пока. Набери, когда будешь в кампусе.
Ливень еще спит – на животе, обняв подушку, спутанные пряди почти закрывают лицо. Я останавливаюсь на пороге комнаты, на секунду представив, что так было бы каждое утро. Вот я бужу его, ищу зарядку для телефона, бросаю в сумку наушники и проездной, жую бутерброд – тостовый хлеб, масло, шоколадная крошка, и, пожалуйста, купи сегодня горький шоколад вместо молочного, он не такой приторный, от этого аж зубы сводит. Будешь кофе? Вставай, а то остынет, вечно ты пьешь чуть теплый, меня от такого тошнит. А Ливень жмурится сонно, как котенок, которого принесли в теплый дом с холодной улицы, сидит на краю кровати – одеяло со странным принтом поверх голых плеч, босые ноги на пушистом ковре, на полу разбросаны фломастеры…
Копики, да, я помню, они называются копики, – семь евро за штуку, с ума сойти, в моем детстве пачка из двадцати четырех цветов стоила в Jumbo[31] три пятьдесят, но мне ее не покупали. Вот мы сидим в маленькой кухне, на холодильнике прикреплена магнитом фотолента из автомата в римском аэропорту – летали в отпуск, кривлялись в камеру, от вспышки у нас у обоих острые скулы и блестящие, как в лихорадке, глаза – дурацкая идея, не люблю фотографироваться, но надо было убить время в ожидании рейса. На столе одинаковые чашки из IKEA, на двери календарь с видами природы и днями рождения всех знакомых. И целый долгий день впереди в рутинных заботах, за которым настанет вечер.
И мы снова сойдемся под крышей съемной квартиры на окраине города: он, солнечный мальчик в стране бесконечных дождей, и я, девочка с темным сердцем, в котором тонет, как в глубоком колодце, самый яркий свет.