Он делает паузу, давая мне возможность осмыслить все это, потом продолжает:
– Я знал, что менторы найдут тебя, но также знал, что от своей природы ты никуда не денешься. И в пик силы, между двадцатью годами и двадцатью одним, твоя наследственность обязательно проявится. Герцен пыталась этому помешать и даже пожертвовала ради этого своей жизнью, но – кто бы сомневался – бесполезно. Потому что Дискордия – всего лишь одно из обличий первозданного хаоса. Великой бездны, из которой родились тьма и пламя. Любая структура может быть повержена, но хаос непобедим. И когда мы получим доступ к его силе, мы получим все, чего только сможем пожелать.
– Дайте угадаю. – Я откидываюсь на спинку плетеного кресла, вертя в руках пустую чашку. – Вы собираетесь захватить мир и стать величайшим злодеем? Не хочу вас расстраивать, но история знает немало примеров на этот счет и все они не в вашу пользу.
Фабио смеется, и от этого смеха, негромкого и вполне приятного, будто содрогается весь мир вокруг.
– У тебя отличное чувство юмора, Сэйнн, и трезвый взгляд на вещи. Это хорошо. Но нет, мир мы захватывать не будем, потому что он и так упадет к нашим ногам. Тот, кто управляет страхом, управляет миром. То, что ты сделаешь завтра, посеет страх, и мы вместе пожнем плоды.
– Почему вы думаете, что я справлюсь?
– Потому что ты давно поняла, кто ты на самом деле. Я видел тебя в тот день, когда ты убила Викторию. Все эти годы я ждал, пока ты вырастешь, побудешь почти человеком и поймешь наконец, что среди людей тебе нет места.
Он замолкает и ждет, но ждать приходится недолго – все решено. Я киваю. Протягиваю ему левую руку с печатью-сердцем, и Фабио накрывает ее своей ладонью. По моим нервам пробегает ток, мир вокруг обретает кристальную, звенящую четкость. Я надеваю свое кольцо на безымянный палец – оно и правда идеально подходит по размеру. Киваю Фабио. Он улыбается, потом раскрывает кожаную сумку, которую положил на свободный стул, и вынимает какой-то предмет. Кладет передо мной на стол – это оказывается большая подарочная коробка бельгийского шоколада в виде сердец, перевязанная черно-золотой лентой.
– На сладкое? – спрашиваю я. Мой голос звучит непривычно – ровный, сильный, как будто в каждом звуке вибрирует разряд в тысячи вольт. Я вспоминаю его – он звучал во сне, в тот самый первый день после возвращения из Рима, когда моя природная тьма боролась с чужим, навязанным светом.
Фабио улыбается:
– Я думаю, ты разберешься, что с этим делать. Ты умница, Сэйнн, да и всякие любопытные устройства – как раз твоя страсть. Но если что, там записка с инструкцией. Только правильно рассчитай время… Часы у тебя с собой?