Она заметно дрожит, бледный лоб покрылся каплями пота, пальцы нервно комкают полу растянутой трикотажной кофты. Мать меня боится, боится до смерти. И все равно не хочет отступать.
– На какой случай? – спрашивает она сквозь зубы – не столько от злости, сколько потому, что ее трясет и она крепко сжимает челюсти. – На случай, если ты захочешь еще кого-нибудь из нас убить? А? Тебе мало того, что ты уже сделала с нами?
Тут она все-таки отрывает одну руку от кофты и берется за ручку моего чемодана – теперь мы держимся за него обе и смотрим друг другу в лицо. Ее глаза сверкают бессильным отчаянием, почти мольбой.
– Я не убивала отца, – повторяю я и борюсь с искушением добавить «Свяжись с моим адвокатом».
– Ты монстр, Сэйнн. Ты разрушила мою жизнь и мою семью. Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься.
– Тогда, может, дашь мне спокойно уйти?
Наконец я слышу звук, которого ждала, – шорох автомобильных шин, смолкающий рядом с домом. Мое такси уже здесь.
– Отдай мне ключи! – повторяет мать, уже срываясь на крик, и дергает чемодан на себя. – Или, клянусь, я убью тебя.
Дальше я не успеваю толком понять, что происходит. Я не толкаю ее и даже не двигаюсь, но чувствую перед собой упругую волну, в ушах пульсирует кровь, глаза застилает тьмой – в следующую секунду мать отшатывается от меня, ее отбрасывает назад, на тесную лестничную площадку, она перегибается через перила, так что ноги в стоптанных домашних туфлях отрываются от пола. Здесь невысоко, но шею свернуть вполне можно. Старое дерево трещит, из ее груди вырывается вздох – то ли боли, то ли удивления или того и другого вместе. Наверное, все это создает немалый шум, потому что Хэйни выбегает из своей комнаты, где ей велели сидеть, пока я не уйду, и бросается к нам.
– Сэйнн, не надо! Не надо, пожалуйста!
Она хватает мать за кофту и буквально встаскивает обратно. Хэйни лучшая в волейбольной команде школы, а мать почти не ест в последнее время, так что, наверное, весит немного. Убедившись, что она стоит на ногах и отошла от перил, Хэйни со слезами виснет у меня на шее.
– Сэйнн, не трогай ее, пожалуйста. Ты же хорошая! Ты на самом деле хорошая, я знаю!
Она обнимает меня, и ее слезы падают мне на плечо, оставляя на черной футболке мокрые пятна. Хэйни одиннадцать, но ростом она почти с меня, у нее легкое, пружинистое тело спортсменки, и я могла бы отшвырнуть ее одной рукой. Но если она хотела меня отвлечь, то это сработало.
– Отпусти. – Я легко отталкиваю ее и больше не оглядываюсь. – Я ничего ей не сделаю, просто мне пора.
Закинув на плечо рюкзак, я спускаюсь по лестнице, таща за собой чемодан. Хэйни бежит за мной, пытаясь помогать, но только мешает. Она еще раз обнимает меня у порога, а потом бросается в кухню, возвращается с пакетиком морковноапельсинового мармелада и сует его мне в руки.