Очень их почему-то заинтересовала степень моего опьянения. И психологическое состояние на момент прогулки. Один из следователей так и заявил: находился в расстроенных чувствах из-за расставания с девушкой, был возбужден, на взводе. Под действием алкоголя плохо себя контролировал.
Ну я, конечно, все отрицал. Никакого стресса ведь и в помине не было: ни злости, ни агрессии. Да и хмель подействовал постольку-поскольку. Не до такой же степени, чтобы с катушек слететь.
В общем, все попытки приплести себя к убийству я старательно отметал. Не знаю уж, насколько успешно. Но настойчиво и последовательно.
Как мог описал настоящего убийцу. Впрочем, примет оказалось не слишком много. Широкоплечий мощный мужчина чуть выше среднего роста. Совершенно не разглядел лица, не видел даже прически. Разве что голос… Да и то, разобрать какие-то оттенки среди злобных выкриков вряд ли возможно. Даже услышав его снова — не опознаю. Или спутаю с десятком похожих.
Единственное, в чем покривил душой — про стекло. Уперся и все тут: не я, мол, разбил. Убийца это, псих ненормальный. Зарезал человека, потом пошел витрины громить. А у меня нет никакого желания разбираться с владельцем магазина, платить за повреждения. Спасибо, конечно, сигнализация мне как-никак жизнь спасла. Но денег на новое стекло у меня точно нет.
Еще не стал рассказывать, что хотел убежать. Просто опустил этот момент, как малозначительный. Решил помочь — и все тут. Не смог пройти мимо. Такой вот герой.
А про финальную фразу умершего и вовсе умолчал. Вернее, сначала запамятовал, а потом уже вроде как поздно стало. Последнее дело — путаться в показаниях. Только новые расспросы начнутся: как забыл, почему забыл. Что еще забыл? Не нужно ли провести терапию от забывчивости…
Да и что, если подумать, он сказал? Бред какой-то. То ли слово, то ли просто непонятный набор букв. Никакого смысла, никакой реальной помощи следствию. Только повод для дополнительных расспросов. И очередные сомнения в моей вменяемости.
В общем, показания у меня получились в меру правдивыми. Половинка на серединку. С одной стороны — старался не врать без надобности. С другой — рассказал не все и душой слегка покривил. Глупо, конечно. Но уж как есть.
* * *
Так и мялся на улице, поглядывая по сторонам. Даже подмерзать начал, за невеселыми размышлениями. А про меня будто и вовсе позабыли, даже внимания не обращали. Ну, если не считать персонального охранника.
Никак не мог понять — чего все ждут? Пока вдруг в переулке не появились новые действующие лица.
В дальнем конце, у въезда, рыкнул двигатель. Мигнув фарами, в поворот вписался огромный гелендваген. Высокий, длинный и абсолютно белый. Выглядел он здесь жутко неуместно. Ну и круто, конечно, этого не отнять.