Твою мать! Прав был этот греческий священник, отец Михаил. Умный то я умный, а всё ж таки дурак. Действительно, откуда я мог знать, где этот галеон затонул. Попал ты Гамильтон, как есть попал.
– И что же ты по этому поводу думаешь? – спрашиваю я его.
– А я пока ничего не думаю. Понятно только, что эти деньжищи тебе не для развлечений нужны. И кафтанчик на тебе плохенький и бабу ты себе нашёл так себе, смотреть не на что. На тебя посмотришь и не скажешь, что богат ты теперь аки Крез какой-нибудь. Зачем сокровища-то тебе, барин?
– Савелий, а ты свою деревню вологодскую помнишь?
– Ну, допустим, помню.
– И как хорошо там люди живут?
– Ну плохо, а тебе что с того?
– А тут люди хорошо живут?
– По разному, не сказать, чтобы сильно лучше.
– Вот, а могут и там и тут жить лучше.
– А деньги то эти, причём тут?
– Увидишь, с их помощью можно многое сделать. Большая дорога с первого шага начинается.
– Ну посмотрим, барин, куда тебя эта дорога приведёт.
– Савелий, а это только ты такие вопросы задаёшь?
– Конечно, нет. Все также думают. И Степка и арапы эти твои и Дукас с рыжим.
– С каким таким рыжим?
– Да с Барри твоим. Все видят что, что-то с тобой случилось после того выстрела, о котором мне Дукас рассказал.
– И что же думают по этому поводу широкие народные массы?
– Ей богу, барин, вот ты вроде по-русски со мной говоришь, но так, что я тебя не понимаю.
– Что народ думает, я спрашиваю.
– А ничего не думает. Изменился ты, но в лучшую сторону, вот что.
Да уж, интересный у меня состоялся разговор с этим вологодским хитрованом. Я снова прокололся, теперь уже по крупному. Если бы кто-то в моём окружении оказался хоть с малейшей гнильцой, лежал бы я уже на дне этого ласкового моря с перезаным горлом.
Ладно, что сделано, то сделано.
Добытые сокровища мы, под покровом ночи, перевезли в поместье и хранится они будут в медицинской лаборатории, доступ туда всё равно есть только у меня.
Все участники получили премию от тысячи долларов рядовым членам экипажа до трёх тысяч Дукасу, грек тут же потратил и свою долю и долю сыновей на две новые шхуны и товары, на одной из которых ушёл в Нью-Йорк.
Капитаном второй шхуны стал его средний сын, Панайотис. Янис, впечатлившись нашими подводными приключениями остался при мне.
* * *
– Милая, ты же говорила со своим отцом обо мне? – спросил я Селию. Девушка подняла голову с моего плеча и ответила:
– Конечно говорила.
– И что он тебе сказал про меня?
– Что дух в тебе очень силён. Намного сильнее, чем весь народ семинолов.
– И всё?
– И что сила этого духа со временем будет гореть всё сильнее и сильнее. Скоро это пламя будет таким, что если я буду с тобой, то сгорю без остатка.