Мы добираемся до гавани только с девятым колоколом, Лайя пыхтит, как если бы пробежала сотню коротких дистанций подряд в разгар серрийского лета.
– Нужна минута? – спрашиваю я, и ее гневный взгляд заставляет меня попятиться – на всякий случай.
– Лучше десять, – хрипит она.
Я останавливаюсь в переулке, который ведет к гавани Адисы, в западной части города. Ветер со свистом носится над причалом, но снегопад прекратился, и горожане высыпали наружу.
Лоточники торгуют дымящейся лапшой в чесночном бульоне, жареными пончиками, посыпанными сахаром, и всякой другой уличной едой, от запаха которой у меня текут слюнки. Малолетние карманники, шныряющие среди толпы, ловко вытаскивают кошельки у зазевавшихся покупателей.
И повсюду солдаты Никлы в блестящих синих латах с узором, напоминающим чешую: патрулируют улицы по двое или вчетвером.
– Надо найти лодку, – говорит Лайя. – Вряд ли Муса ждет нас на набережной. Его здесь слишком хорошо знают.
– Идем.
Я киваю на иссохшую седую торговку рыбой, которая вопит как резаная. Но ее место в самом конце причала, потому и покупателей почти нет. Однако за спиной у нее покачивается на воде пустая плоскодонка.
– Как раз хватит места для двоих. И она маневренная, чтобы пробраться через ночной рынок. – В гавани Фари скопилось множество освещенных фонарями лодок – это знаменитый плавучий рынок Адисы. – Я вырублю старуху, а ты заберешь…
– Мы не будем бить старую женщину! – шипит Лайя. – Подумай о ее внуках!
Девчонка-Книжница, энергично действуя локтями, проталкивается к причалу. Торговка замечает нас и начинает размахивать гигантской рыбиной с серебристой чешуей и розовым брюхом.
– Зимняя донная рыба, свежепойманная! – орет она во всю мочь, хотя я стою в двух шагах от нее. – Нарубите ее, поджарьте ее, сварите ее!
Лайя смотрит на бочонки с непроданной рыбой за спиной у старухи.
– Дела идут неважно, матушка?
– Я тебе не матушка, – отрезает торговка. – Но для тебя у меня найдется крупная жирная рыбина. Десять медных монет, и твоей семье хватит еды на неделю. Сколько у тебя детей?
– Нам нужна твоя лодка, – вмешиваюсь я, отодвигая Лайю. Сейчас, черт побери, нет времени обмениваться любезностями. Кроме солдат Никлы я заметила воинов-Меченосцев, людей Керис, патрулирующих границы рынка. Я протягиваю старухе золотую марку. – И твое молчание.
Марка – это целое состояние для торговки, которая зарабатывает в месяц пригоршню медяков. Но женщина подбрасывает монету в воздух, ловит ее и возвращает мне.
– Лодка стоит недешево, Меченосец. Как и молчание.