- А может быть, лучше будет, если в гостинице? - в сторону дьякона сказал Алексей Фомич.
Но дьякон замахал руками:
- В гостинице! Чтобы деньги зря тратить! Ведь не вы будете платить, а мы должны, - приход; мы же люди вообще бедные, и у нас каждая булавка на счету!
- Вам здесь хорошо будет, вы увидите, - заснете, как у себя на даче!
- Вам неудобство доставлю, Наталья Львовна, - вот я о чем...
- Никаких решительно! Я даже гордиться этим буду, что вам случилось ночевать в моем доме!
Тут дьякон простился и с художником и с хозяйкой дома и решительно направился к выходной двери.
- Я ведь и с вашим сыном знакома, Алексей Фомич, - радостно сказала Наталья Львовна, подходя к Сыромолотову с папиросами.
- Не курю, спасибо! - отодвинул коробку Алексей Фомич. - С сыном моим? Где же и когда же это? Сын мой вот уже с самого начала войны взят в ополчение, а не так давно был тяжело ранен...
- Не-у-же-ли тяжело ранен? - вскрикнула Наталья Львовна с такою острою болью в голосе, как будто ранена была сама.
- Да, писал, что тяжело и что дают ему какой-то "бессрочный отпуск", а это значит, что не полная отставка, но все-таки к строевой службе считается уже не годен.
- Вот как! - глухо отозвалась она и жестом, повторившим жест Сыромолотова, отодвинула от себя коробку с папиросами, добавив: - Я тоже совсем почти перестала курить после смерти моей матери. А с вашим сыном я познакомилась здесь, в Симферополе, в больнице.
- В больнице? - удивился Сыромолотов. - Когда же он лежал в больнице? Что вы?
- Лежал в больнице не он, - поспешила объяснить Наталья Львовна, - наш общий с ним знакомый. И ваш сын, и я - мы в один час приехали в больницу его проведать, - поэтому и познакомились. Богатырь такой показался мне тогда он, ваш сын, и вот...
- И вот искалечен, - закончил за нее Алексей Фомич, - и уж едва ли будет теперь художником.
- Будем надеяться на лучшее...
- Надеяться никому не воспрещается. Надеюсь и я, что вы мне покажете комнату, где будет моя постель.
Постель оказалась уже заготовлена в комнате, которую Сыромолотов сразу признал уютной и располагающей к крепкому сну.
- Может быть, вам какую-нибудь скучную книгу дать, Алексей Фомич, чтобы вы поскорее заснули на новом месте? - предложила Наталья Львовна.
- Зачем? - удивился Алексей Фомич. - Нет, я имею свойство засыпать сразу, чуть голова моя коснулась подушки.
- Хорошо, что вы мне это сказали, а то я могла бы говорить с вами до полночи: здесь ведь говорить не с кем. В таком случае - покойной ночи!
И Наталья Львовна ушла к себе в спальню, а Алексей Фомич, хоть и казалось ему, что он рано заснет, довольно долго перебирал в мозгу впечатления этого неожиданного для него дня, причем воображение его, как художника, больше всего занимала молодая женщина с высокой шеей и красивыми, но тоскующими глазами.