— …И вообще, нам надо придумать, что то свое — Советское, родное, а не тупо переводить слова с одного языка на другой.
— А, что придумать? — сразу заинтересовался Смирнов.
— Не знаю. Ты же у нас гений по придумыванию и изобретательности — тебе и решать. Вот иди, шевели мозгами и не мешай нам работать.
— Так, — Максим строго постучал по столу ручкой. — Владимир не отвлекаемся. Поём следующую строчку, а то обед скоро закончиться.
Ай хиэ ё
Хат-бит,
Хат-бит,
Хат-бит…
Бегинг-фо-мо…
Паренёк мотороллером затарахтел под мелодию, больше походящую на ранний рэп в исполнении Винни Пуха из знаменитого советского мультика.
В творческую студию «звукозаписи» заглянула новая гостья — секретарь директора Дома Культуры.
— Ребята, Егор Кузьмич попросил передать вам красивые стихи. Он только, что выписал их из какого-то журнала. Сказал, может быть это поможет в написании новой песни.
— Точно! — Валерка хлопнул себя ладонью по голове, и его лицо засветилось от радости как лампочка. — Упасть и не встать!!!
— У нас есть стихи! — его глаза метали молнии, а руки выписывали какие-то необъяснимые движения. — А значит, мы можем создать к ним музыку. Парни!!! Всё гениальное — просто: Берем стихи — пишем к ним музыку — исполняем песню. И всё — работа сделана.
— Старик, на, возьми, — он с деловым видом сунул лист со стихами в руки малолетнего ребёнка. — Попробуй пропеть, что там написал директор. Только… это… проникнись чувствами и соберись! И… думай о чём-нибудь хорошем.
— Че петь, чё ли? — морща курносый, чуть вздернутый нос, певец вопросительно посмотрел на Максима.
— Попробуй. А вдруг получится?
— Гроза прошла. Дождя застыли капли под радужной дугой, — запел парнишка текст под бормотание больше похожее на… (К сожалению Максим, не смог определить, на что походила эта возвышенная импровизация).
Валерка заметался глазами по комнате, схватил со стола гитару и начал подбирать что-то величаво-эпохальное, а может быть эпохально-величавое, понятное только ему.
— В его глазах, как некое виденье, случайно появилась ты, — громко, с выражением тараторил розовощёкий крепыш.
— Трынь-дрень… дрень-трынь… трунь-дрень-дрень, — с непоколебимым упрямством пытался играть художник-оформитель только одному ему понятную «атомную» серенаду.
— Так! Всё! — Макс, как старший по выделенному ему помещению, решил завершить несанкционированный концерт озабоченных мартовских котов.
— Прекращаем самодеятельность! Идём на обед. А потом будем думать, куда плыть дальше.