Освобождение от греха — это и есть избавление от страданий. Но пока грех и страдание существуют в нашем мире, то бесконечно порождаются слезы, огромное море слез, появившееся от наличия нечистой силы в нашем низшем мире вследствие прегрешения Адама.
Потому так страшен и так человечен вопрос Ивана Карамазова, который допускает, что это море слез и страданий человеческих — следствие нашего греха, но дети—то за что страдают? «Бога-то я принимаю, но мира этого божьего, построенного на слезинке хотя бы одного замученного ребенка, мира этого не принимаю». Бунт Ивана — есть бунт против нашего низшего, несовершенного мира. Сам Достоевский прозревал и знал иные, высшие миры. Не как Владимир Соловьев или Лев Толстой, изучавшие Каббалу, а как провидец, через страдание и Благодать.
Н. Лосский в книге «Бог и мировое зло» пишет: «Молитвенное общение с Богом у Достоевского было подлинным возвышением над земною действительностью. Однажды в 1873 году, работая в типографии Траншеля с корректором «Гражданина»! Варварою Васильевной Тимофеевой, Достоевский спросил ее, как она понимает Евангелие. Варвара Васильевна ответила, что видит значение Евангелия в «осуществлении учения Христа на земле, в нашей жизни, в совести нашей»
— И только? — тоном разочарования протянул Достоевский.
— Нет, и еще… — добавила Тимофеева, — вся эта жизнь земная — только ступень… в иные существования…
— К мирам иным! — восторженно сказал Достоевский, вскинув руки вверх к раскрытому настежь окну, в которое виднелось тогда такое прекрасное, светлое и прозрачное июньское небо».
Буква САМЕХ
Предстала перед Творцом буква САМЕХ и сказала: «Творец мира, хорошо моими свойствами создать мир, потому как есть во мне Смиха-поддержка для падающих». Ответил ей Творец: «Потому-то необходима ты на своем месте и не сходи с него. Но если сдвинешься со своего места, что в слове Сомех-поддержка, потеряют опору в тебе падающие, потому как они опираются на тебя — твои свойства».
И опять же провидел это Достоевский. Не будь в мире такой поддержки как Соня Мармеладова, «вечная Соня», никто бы не выдержал — ни Ракольников, ни Дуня, ни Лизавета, никто из нас.
Потому и сказал Творец букве САМЕХ, что ее роль в поддержке падающих и защите низших в моменты их духовного падения, она должна быть только на этом месте и не двигаться с него.
Наверное, наивысшая сцена в мировой литературе, объясняющая каждому, как нужна поддержка в самый страшный момент жизни, описана у Достоевского в «Преступлении и наказании». Это сцена, когда Соня читает Раскольникову отрывок из Евангелия «воскресение Лазаря».