— Это не камера, — устало заметил адвокат. — Это система пожаротушения номер один.
— А я тебе что говорила? — Альма улыбнулась шире, чем обычно. Я испугалась, что её зубы вот-вот посыпятся изо рта.
— Что я говорила то? Зачем тут камера? Это же не тюрьма!
Мама пожевала губами.
— Думала, она реагирует на коктейль, — задумчиво сказала она. — Из кафе напротив. Может быть мы спустимся туда, обойдёмся без системы пожаротушения?
Альма Наталка ударила себя по шее двумя пальцами и громко пропела: «Ай не не». Я уже знала, что это значит. «Ай не не» и удар по шее Наталки — это приглашение к серьёзному разговору. Но адвокат заорал:
— Выйдите!
И вытолкнул Наталку в коридор.
— Бедный ребёнок, — обратился адвокат ко мне, вынимая из ящика стола полосатую рождественскую конфету. Он то и дело поглядывал на систему пожаротушения номер один. Наконец, он взглянул на часы и наклонился к маме. Он понюхал её волосы и зашептал её на ухо комплименты. Именно в тот момент мне приспичило заниматься русским языком. Разумеется, я не не могла не прислушаться к тому, что говорит на ухо адвокат. Жаль, плохо слышно было.
— Я на вашей стороне, дорогой друг, — услышала я, — просто потому, что я старый социалист и ненавижу жителей этого буржуазного города.
Мама довольно подхохотнула. Тут у неё подкосились ноги. Появившаяся в двери Наталка подхватила ее под руку и потащила пить новый коктейль. Я вначале поплелась за ними, а потом, плюнув на всё, озираясь, как террорист, убежала.
В этом чёртовом Оттензене даже телефон не ловил. Поэтому позвать на помощь отца не получилось.
Пришлось собирать бутылки. Это самый проверенный способ раздобыть немного денег, когда на карманные расходы тебе дают, скрипя будто крыльцо рассохшееся.
Искать долго не пришлось. Распевая песенку про осенний дождичек, я подбирала бутылки одну за другой. Наконец, в конце улицы, я увидела целый пакет с надписью «Для вас мои дорогие». По моим скромным подсчётам, пластика там было на двадцать евро. Это было просто замечательно! Я ввалилась в «Эдеку», прошла мимо всей очереди и под недовольными взглядами неторопливо принялась совать бутылки в автомат.
На выходе меня ждала полицейская. Она была одета по всем правилам американского кино. В очки полицейской можно было смотреться как в зеркало.
— Мне некогда. Нахожусь под следствием, — гордо отрезала я, не дожидаясь вопросов из под очков. — Точнее, под наблюдением. Если не верите, спросите на «Вахте Давида».