— Рената, разреши, я здесь с тобой посижу. — закричала я, увидев что меня сейчас выгонят. — Дай попить. Я запуталась во всём что можно. Рената, я гибну,
— Это маленькая чашечка с деленьицами, — Рената уже сортировала «запас» по новой системе, — по ней надо мерять, да?
В ответ я чиркнула пальцем по горлу, показав, как я хочу пить.
— Попить возьми в холодильнике, — сказала Рената. — Но ничего вкусного я после шести не пью. Там только минералка солёная. И всё же, для чего эта чашечка?
То была, кстати, никакая не чашечка, а бывшая папина пепельница чёрт знает для какого табака, но я по привычке не обращала на это внимания. А Рената уже возилась с микрометром для парных моделей и про всё благополучно забыла.
Полоская горло невкусной минеральной водой и подсчитывая красные фонари за окном, я вдруг спросила у моей так называемой лучшей подруги, что она думает насчёт всяких там кофе и всего остального.
— Что я думаю? Думаю, что это просто ах, — доложила Рената, размешивая маленькой ложечкой в новой микроскопической чашечке пластмассовый клубничный сироп с блёстками. Наверняка на уровне молекул сироп тоже был меньше обычного. Или блёстки были какими-то не такими.
— Что значит ах?
— Кофе это очень и очень ах… особенно сейчас, когда кофе стал некофейным. Можно добавлять туда аромат. И ещё всякие запахи.
Тут я решила выяснить всё про аромат некофейного кофе до конца. Чуть не подавившись минералкой от любопытства, я спросила у Ренаты, почему это некофейное, с запахами, всё равно называется кофе?
— Вообще-то, я сказала не кофе, а «просто ах» — сказала Рената и напустила на себя взрослый вид. — Скоро поймёшь. Времена меняются. Когда, наконец, закончится это вечное безобразие вокруг большой гавани, все так и пустятся делать наперегонки кофе. Хороший и разнообразный кофе. В том числе и для нас с тобой. И окружающий мир перестанет сходить с ума.
Рената Колицер снова замолчала. А я принялась размышлять, что она имеет в виду под безобразием вокруг большой гавани. Ведь гавань — штука растяжимая. Может она имеет в виду рабочих в доках или, скажем, работу парома через Эльбу? Но Рената имела в виду нашу греховную милю — хотя таких слов, как «греховная» она не произносила никогда. Она всегда называла наш район по идиотски, пользуясь стерильным лексиконом мамочек «за пределами Репербана». Для них наш район был просто «большой гаванью», а не «греховной милей», как для остальных.
Мне стало интересно, существуют ли в шаговой доступности примеры сошедшего с ума окружающего мира.
— Ты же почти не выходишь из дому, — подколола я Ренату. — Откуда тебе знать про окружающий мир?