— А можно хоть одним глазом увидеть это завещание-предсказание? — мне всё еще не верилось, что можно раздуть настолько широко такую пустяковую проблему, как кофе.
Но Олли был на последней стадии тревожности. Он должен был вот-вот психануть.
— Вопросы закончились. Иди домой
Вместо ответа я показала ему папин рюкзак для продуктов. В нём был спальник, термос, книжка как связать Берлин, зубная щётка и колода карт, которую я нашла в холодильнике.
— Мне надо прокантоваться с кем нибудь до половины третьего, — быстро обрисовала ситуацию я. — Из дома я ушла. Показываться на глаза отцу не собираюсь. Вдва часа папу безудержно тащит спать, а спит он до половины одиннадцатого… Так что надо продержаться хотя бы до двух.
— Спятила? — забеспокоился Ходжа, глядя на меня так, словно я уже была замужем. — Тебе придётся одной бродить до двух ночи?
Часы в этот момент пробили одиннадцать.
Я сурово кивнула.
— Ну хорошо. — вздохнул Олли. — твоя взяла. Мы берём тебя с собой. Может, тебе и стоит увидеть сегодняшнее шоу собственными глазами.
Я сделала вид, что так и должно быть (шоу увидеть очень хотелось).
— Слышала? Забираем с собой!
Слышала. Если Олли Клингер хотел меня этим напугать, то совершенно напрасно
Меня один раз уже пугали тем, что забирали с собой. Закончилось это такой вот прекрасной, не побоюсь этого слова, насыщенной приключениями жизнью на Репербане.
Часы пробили одиннадцать раз, а потом ещё один раз — бам! — значит, было пятнадцать минут двенадцатого. На повороте с Хафенштрассе мы свернули с тротуара и ломанули через кусты за церковную ограду. Протиснувщись между кустами, мы оказались у маленькой, чуть ли не пластмассовой двери с надписью «Кафе Супермен Ча-ча». Утренние часы и ночные часы разнятся».
Олли с Ходжей дёрнули за колокольчик по очереди. Колокольчик ответил отвратительным хрустальным звуком. Бюдде забросил в рот жвачку и встал в стойку кунг-фу. Барсук, некстати в этот момент разикавшийся, виновато замыкал шествие сзади.
Дверь открылась. Оказалось в «Супермене Чаче» полуночников чуть ли не больше чем в районе фонарей. Я узнала того самого пожилого господина, обыгравшего автомат. Он наворачивал кофе со сливками так, что за ушами трещало. Кроме того, он совал мелочь в старинный автомат для игры на старые деньги. Обеими руками, без остановки! Старых, никому не нужных денег у него, наверное, было как грязи.
За стойкой бара клевал носом напескоструенный, до блеска выбритый очкарик. Он был весь в новомодных татуировках — выглядел так, как будто дети из дебильного детского садика мелками разрисовали его невзначай. Ходжа говорил, что носить такое теперь страшно модно. Не знаю. Если такая мода дойдёт до нас, то мы действительно уйдём на дно Эльбы.