), главы могут добавляться и отсекаться и в уже написанном. Да и вообще, стукнет ей в голову («шиза») мыслишка — и вообще все поменяется в последний момент.
Плохо прожевав, Роман вспомнил еще одну волнующую тему.
— А как она выглядит? Она хоть немного вес набрала? — Случайно бросил насмешливый взгляд на Юру. — В квартире убрано? Бутылки там…
— («Че-ерт кварти-ира!») Там убрано. Но она, знаете, сделала такой небольшой ремонтик… В общем, у нее теперь в гостиной… ну, знаете, где балкон, и диванчик, и где она пишет, — на секунду засомневался, что стоит рассказывать, — все окна завешаны зеркалами. («Чтобы не выпрыгнуть»? ) Ну… может, стиль такой новый? И так аккуратненько, точно дизайнера нанимала… Да, я думаю, даже дизайнера наняла, да. Видите, даже заботится о пространстве вокруг!
— Еще что-нибудь странное делает?
— Нет, нет. А! («Сгорел сарай — гори и хата»! ) Еще ей мерещится девушка какая-то. Уж не знаю, какая. Но, мне кажется, это или я ее проглядел, или ей как-то показалось…
Роман кивнул. Дальше ели молча. Редактор все никак не мог выбрать тактику — есть быстрее, чтобы быстрее уйти, или есть медленнее, чтобы Роман не подумал, что толстота у редактора от обжорства. К Юриному облегчению, доели одновременно.
***
Когда редактор Полянский вышел из ресторана, он приметил два важных обстоятельства своей жизни: он хотел прогуляться, и у него не было сигарет. Поэтому он решил пешком дойти до родного журфака и стрельнуть сигарету у кого-нибудь из вечных обитателей памятника Ломоносову.
Ему повезло: он подошел к alma mater как раз тогда, когда началась большая перемена, и из дверей повалили потенциальные сигаретные благодетели.
Мартовское солнце, будто совсем и не мартовское, нагревало каменный постамент Михаила Васильевича. Юра присел на него и затянулся добытым «Парламентом».
Он смотрел на стайки студентов, и в каждом незнакомом узнавал знакомого. В солнечной части дворика у лавочек расположилась характерная компания: девушки с цветными волосами и в цепях громко смеялись, размахивая руками, а напротив им кивали и улыбались нервные барышни с маленькими сумочками, красными губами и мундштуками. «И кольцами,» — подметил Юра.
Он вспомнил, что в годы их студенчества Дина была именно такой — с губами, сумочками и нервами. Тогда она еще регулярно подкрашивала волосы, и они всегда были чистые. У нее была красивая одежда: всякие приталенные пальто и длинные перчатки. Она курила через мундштук и звякала кольцами, когда стряхивала пепел. И глаза были яснее: иззелена-хитрые и вечно прищуренные.