Вообще — чистая демонстрация, прикладное значение подобного воздействия… хотя, чёрт знает, для преподавателей весьма удобно. Да и картинки он создаёт, не смотря глазами…
Стоп, я ещё ничего не знаю, ни метода эфирного взаимодействия, ничего. Возможно, эти картинки может создавать каждый второй после недели занятий. А, возможно, Легий с пелёнок корячился в освоении искусства «светописи», и демонстрируемые картинки — вершина чародейства и волшебства.
И ещё два преподавателя точно чародеи, припомнил я. Физик и преподаватель чистописания и изобразительного искусства. Причём, если последний творил примерно то же самое, что и статистический географ, то физик, бородатый дядька средних лет, использовал колдунство в наглядных экспериментах.
Не как основу, но отклонял дуговой разряд и прочее для наглядности, припоминал я.
Тем временем, пока я пропесочивал память ещё раз, а то мало ли, преподаватель донудил до конца занятия. Ну и послал нас, как понятно, подальше.
Следующим занятием был «Язык Раский», этакий аналог латыни. И, похоже, мои первые розги, вздохнул я.
В сущности, так и оказалось — латынь я, вообще-то, не сказать чтобы особо знал, на вопрос не ответил, на что преподаватель, укоризненно покачивая головой, выдал:
— Гемин, я вам говорил не одну тысячу раз: если вы рассчитываете на будущее в виде стихоплёта либо прозаика, раский вам необходим. И если вы думаете, что я устану повторять — нет! — патетично заявил дядька. — Задержитесь после занятия, неудовлетворительно, — со вздохом подытожил он.
И после занятия я огрёб свои первые пять розог. Довольно неприятно, отметила моя избитость, покидая аудиторию экзекуции. Но в этом случае делать нечего, тоже учить надо, блин. Хотя, похоже, с языками будет тяжелее всего: как бы мне не пришлось до конца гимназии быть поротым.
А дядька, кстати, даже не преподаватель, а именно учитель. Весьма заинтересованный в обучении, так что даже трёхсполовинойлетнее «забивание» Гемина не заставило его на парня «забить».
Впрочем, его неравнодушие отражается на моём филее в весьма неприятном ракурсе, отметил я, поелозив на скамейке.
Ну и перекусил, чем служанка послала, после перекуса принявшись за учебники.
Впрочем, от розог меня разглядывание учебника не уберегло. Следующим предметом была как раз литература, где на порку я мог нарваться просто по причине ярко выраженного отвращения к припомненной эпистолярщине. Однако преподаватель просто… не спрашивал меня, коротко кивнув и констатировав сам себе «знаешь».
Ну, будем считать, пронесло, тихо порадовался я, поскольку следующий предмет — физика, на которой я должен вытянуть.