Судя по десятку минут, которые мне пришлось трезвонить домой, «бессонно» меня не ждали, на что и указывал вид Лада, открывшего дверь.
— Явился, значит, — выдал Лад.
— Явился, отец, — нейтрально ответил я, оценивая «психологическое состояние» оппонента.
Недавно проснулся, но не «в бешенстве» своём обычном, хотя зол. Ну, значит, можно поговорить, надеюсь.
— Мне бы хотелось с вами побеседовать, отец, — выдал я.
— Говори, — щедро продолжил он, причём дверной проём не освобождал.
Так, в принципе, он уже семь дней мне «ничего не должен», как впрочем и я ему. По крайней мере «по закону». Шестнадцатилетие моё было как раз семь дней назад, но традиции праздновать день производства в Анте не было. И, судя по его положению в дверях, он готов «послать нахер» непутёвого отпрыска, если тот «в ногах валяться» не начнёт.
В принципе, для Анта выходит, что он себя проявляет говнюком — не по закону, а по традиции: детей берегли. Но тут… мдя, хотя лично мне, в моём положении, даже лучше.
— Я нашёл источник дохода и хотел бы перестать отягощать вас своим содержанием и присутствием в вашем доме, — выдал я.
На этом физиономия Лада исказилась, очевидно, размышлениями и удивлением. Понятно что он ожидал от «загулявшего никчёмы» заверений в «ноги мыть и воду пить», а никак не «здрасти-досвидания». И новая реальность с трудом пробивалась через представления, демонстрируя на его физиономии явную внутреннюю борьбу и работу мысли.
— Вещи забери, — наконец выдал он. — И когда с голоду подыхать будешь — на порог не приползай.
Хм, аж на барахло расщедрился, даже несколько удивился я. Впрочем, Лад не «принципиальный подонок», просто не самый лучший человек. А так, возможно, он откупается «от своей совести», исключая «выродка» из своего мирка. Нежелание Гемина «быть как он» явно доставляло ему дискомфорт, ну а мой уход «из его жизни» — принимал скорее с облегчением.
Так что протопал я в комнату, прибрал учебники и кое-какую одежду, в свёрнутый из простыни узел. Впрочем, Лад даже на чемодан расщедрился и не только — через десять минут ввалился со здоровенным, пусть и потёртым, чемоданом.
— Договор с гимназией. И с матерью попрощайся, — процедил он.
— Благодарю, сейчас попрощаюсь, — ответствовал я.
И постучался, зашёл, объяснил, что и как… Что заходил, что не заходил: голоса Клиссо я так и не услышал, как и Гемин в последний год. Равнодушно кивнула и уткнулась в книжку, не вставая с кровати.
Ну и к чёрту эту семейку, логично заключил я, подхватил чемодан и покинул квартиру.
Встающее солнце весьма символично ознаменовало начало «новой жизни», а мне надо было в центральную и единственную гостиницу Терска. В принципе, можно было в ней пожить до экзаменов, вот только дорого, прямо скажем. Но доходных домов в городе хватало, так что я рассчитывал найти квартиру на оставшиеся месяцы.