Губернатор оказался жестоко занят в эти дни: в Салехарде открывался съезд коренных малочисленных народов Севера. Я даже не знал, что их так много, этих малочисленных народов. А приехали коряки, ненцы, селькупы, ханты, эвены, камчадалы, орочи и якуты. А ещё приехали буряты, эскимосы, долганы, манси, нанайцы и тувинцы. Словом, сорок малочисленных народов прислали человек пятьсот своих представителей. И все они жили в одной гостинице со мной. Ну, может, и не все, но я стоял и молча любовался этим невиданным мной ранее обилием лиц, мягко говоря, не европейских. И вдруг ко мне подошёл пожилой (и почему-то грустный) еврей, который принялся уныло хвалить мои стишки и прозу.
– А вы-то здесь кто? – невежливо спросил я его.
– Я мэнээс, – ответил он, и я обрадовался, что сразу понял. Младший научный сотрудник – типичная для еврея должность.
– Нет, – опроверг он мою догадку. – Я – малочисленный народ Севера.
– Но это съезд коренных народов, а вы разве коренной? – упёрся я.
– А где мы коренные? – укоризненно ответил он.
«В Израиле!» – чуть не закричал во мне израильский патриот.
Он молча пожал плечами и вернулся в пёструю толпу коренных народов Севера.
Так что губернатор Ямало-Ненецкого округа даже не пришёл на моё выступление. А уж на следующий день ему было вовсе не до меня: отмечался ежегодный День оленевода. Были оленьи гонки в упряжках, прыгали через нарты, боролись и перетягивали палку многие участники праздника. В магазинах было запрещено продавать выпивку (у северных народов плохо с какими-то ферментами, которые перерабатывают алкоголь), поэтому традиционно поживились таксисты: он у них стал стоить впятеро дороже. А я уже с утра знал, на что обречён: мне прямо в номер принесли две огромные сумки с полным снаряжением северного охотника: три пары штанов (включая кальсоны), две тёплые рубашки, тёплые носки и сапоги невероятной высоты (глубокий снег или болото, догадался отпетый горожанин). А ещё была отменная шерстяная шапка с прорезью для глаз – такие видел я не раз в кино про грабителей.
И привезли нас прямо к вертолётной площадке, и мы полетели в дико гремящем вертолёте. Правда, дали всем наушники, чтоб тарахтение ослабить. Меня было поручено опекать местному министру культуры – очень симпатичному и очень молодому человеку. А второй был сильно старше и пока что молчалив. А ещё один был явно на подхвате (позже это подтвердилось). Я смотрел в окно на снег под нами, на редкий и малорослый подлесок и всем сердцем чувствовал, что человеку жить в этих местах не стоит. А про что я думал эти полтора, а то и два часа полёта, я чуть позже расскажу, поскольку это очень важно.