— Можно мне с вами поговорить? — сказал он.
Лиза подняла глаза, — краснота сошла с ее щек, теперь они были бледны, — подумала и ответила:
— Можно. Меня зовут Лиза, а тебя?
Он назвался и предложил:
— Давай походим, а то здесь люди…
Когда они пошли рядом по дорожке, Семену показалось, что спрашивать-то ее не о чем, она шла, сложив руки на груди, охватив ладонями локти. Он спросил, куда она летит, и тут же подумал, что уж очень это смахивает на пошлый приемчик знакомства. Когда она ответила, то еще больше удивила его, потому что такое не говорят первому встречному, а она сказала:
— Я от родителей удрала. К тетке в Ленинград пробираюсь.
— Как удрала?
— А вот так. Села в автобус — и сюда. Тут тридцать километров. Очень простой маршрут.
Если уж она сама начала об этом рассказывать, то смешно было бы не расспросить ее.
— Тебе что же, с ними плохо было?
— Смотря что считать плохо, а что хорошо. С какой точки посмотреть.
— Конечно, — согласился он. — Это очень важно, с какой точки посмотреть.
Тогда она остановилась, взглянула искоса и усмехнулась:
— Как ты это понимаешь?
Его задела ее усмешка, и он решил выложить то, что уж давно продумал на эту тему. Эта девочка еще не знала, что такое океан и как он заставляет размышлять о разном. На берегу однажды ночью, наблюдая крупные звезды, Семен стал думать о разных точках зрения, и к нему пришла одна интересная мысль, она сводилась вот к чему. Когда-то, тысяча восемьсот лет назад, объявился на земле великий ученый Клавдий Птолемей, создавший свою систему мира, которую он очень здорово сумел доказать, и ему поверили; тысячи серьезных мудрецов, которые смотрели с земли на небо, продолжали его дело, создавали сложнейшие теории, объясняющие движение светил, и на этом пути открывали такие математические истины, что проникнуть в их суть дано было не каждому. Множество наук выросло на системе Птолемея. А потом пришел человек и сказал: «Все не так». Он ничего особенного не сделал, он только переменил точку зрения, решил взглянуть на мир не с земли, а с солнца, мысленно взгромоздившись на это огнедышащее светило, и его взгляда хватило, чтобы вся Птолемеева система полетела к чертям. Конечно, Николай Коперник сумел взглянуть по-новому потому, что пробил нужный час для человечества, и произошло это в дни озарения, то есть в то мгновение, когда освобождаются люди от привычных пут и чувствуют себя от них полностью свободными. Наверное, то же самое было и с Птолемеем, когда он сочинял свою систему, — ведь он был серьезным ученым для своего времени. Никто, конечно, не может поручиться, что когда-нибудь, в какие-то времена, появится человек, к которому придет новое озарение, и он отыщет во вселенной точку, с которой сможет взглянуть на мир так, как никто его до сих пор не видел.