— В Москву «техасы» вези, по сорок рублей идут, у нас в Находке по шестерке навалом. Пачку в сотню бери, дорогу оправдаешь и там хорошо поживешь. Москвичи на «техасы» липки…
— Народ туда-сюда шастает, в город по пятьдесят семей с запада приезжает, а тридцать — сорок уезжает. Глядишь, за пять лет полное обновление поселку происходит…
— Вода с небом смыкается, одно слово — тайфун, якоря не держат. Японцы на берегу собрались, по телевидению показывают, как мы концы отдаем. Им кино, а нам крышка. Хорошо, кэп в просвет скалы увидал…
Они пробрались к стеклянной будке справочного бюро, но никого не обнаружили возле нее; Лиза обратилась к дежурной, и та ответила, что тут крутился целый час какой-то мужчина, куда ушел, она не знает, но, кажется, спрашивал что-то насчет гостиниц.
— Значит, туда пошел, — сказала Лиза. — Он найдет, он дотошный.
— Ну что ж, двигаем к себе, — предложил Семен. — Будем ждать.
Лиза подумала и просяще посмотрела на него:
— Только знаешь что, Сеня, я тебя очень прошу — ты от меня не уходи. Даешь слово?
Он понял: она вообще-то храбрится, а на самом деле ей страшновато, потому что не очень уверена в себе, и это понятно — как бы ты ни относился к родителям, все же жизнь прожил под их опекой, привык, что они не только тебя кормят и одевают, но и приказывают, как поступать, и если по-настоящему нажмут, то не всегда хватит сил настоять на своем, особенно девочке: девчонки больше подвержены послушанию.
— Ладно, буду с тобой, — пообещал Семен…
В гостиничной комнате за столом сидел отец Лизы — Семен сразу это понял, как взглянул на этого человека: у него было нечто общее в выражении лица с дочерью, но трудно бывает объяснить, что же именно, потому что внешне отец Лизы был мало на нее похож: полный, с обрюзгшими щеками, под крепким носом с горбинкой пышненькие усы, он их нервно приглаживал двумя пальцами, а глаза у него были не серые, как у Лизы, а коричневые, и затаилось в них что-то по-собачьи грустное. Увидев Лизу, он тяжело поднялся, стало видно — у него обозначилось кругленькое брюшко. Она подбежала к нему и поцеловала в щеку.
— Здравствуй, отец.
Он погладил ее по голове, прижал к себе и так постоял, тяжело дыша, глаза при этом у него еще больше погрустнели. Он судорожно втянул в себя воздух и сказал:
— Что же ты, а? Как же это ты того… Нехорошо. Мать скисла. Сердце у нее…
— Ты сядь, отец, — сказала Лиза. — Ты, пожалуйста, сядь. У тебя вид больной.
— Э-э, что вид, при чем тут вид? — Но все же послушно сел, полез в карман. — Курить тут можно?
— Да, да, кури.
Он достал пачку сигарет «Столичные», закурил, но спохватился, неловко протянул пачку Лизе.