— А что, — сказал Суздальцев, — мысль хорошая! Правда, товарищи?
Все закивали головами и одобрительно загудели.
— Евгений, ты как?
— Попробую.
— Ну, что же, товарищи, — сказал Домбровский, — будем условно считать, что наша экспедиция продлится два месяца — июль — август.
— Уже июль — напомнил Домбровскому Суздальцев.
— Не важно. Немного сентябрь захватим. Вам же не впервые прогуливать занятия в институте? Ради революции можно и пострадать! Исходя из этого, давайте рассчитывать провиант и прочее снаряжение. Восемь казачьих карабинов и восемь «смит-вессонов» у нас уже есть. Кстати, ты, Яша, с оружием обращаться умеешь? Нет? А ещё кто? Ладно — научим.
— Я бы хотел-таки уточнить — сказал Левицкий, — какой процент достанется Бунду?
— Какой ещё процент? — сказал Суздальцев. — Зачем делить шкуру не убитого медведя. Бунд фактически фракция нашей партии большевиков! Сколько ты считаешь, товарищ Левицкий, надо выделить Бунду?
— Процентов двадцать — двадцать пять.
— Тридцать — устроит? Договорились.
За два дня до второго собрания союзных партий Левицкий встретился с Крабелем в том же ресторане «Москва», в том же отдельном кабинете, за прекрасно накрытым столом, с неизменной бутылкой шампанского «Вдова Клико», которая из Шампани, из Франции сначала попала в Нью-Йорк, затем в Сан-Франциско, а оттуда уже во Владивосток.
— Очень рад вас видеть в добром здравии, господин Левицкий — ответил по-немецки на приветствие вошедшего Пауль Крабель. — Догадываюсь — ваши товарищи революционеры нашли деньги?
— Да, господин Крабель.- ответ прозвучал на идише.
— Где, если не секрет? Где у нас в Приморье валяются деньги?
— Таки не знаю — пожал плечами Левицкий. — Это эсеры нашли. Домбровский говорит, что им их партия помогла, когда узнала о наших затруднениях. Их партия больше нашего Бунда и РСДРП вместе взятых. Они делают ставку на крестьянство, на мужиков, а мужиков в России много. Поэтому, наверное, партия и располагает деньгами.
— Домбровский? — удивился Крабель. — Я считал его коммерсантом. И не плохим. Он не чем не выдавал своих взглядов.
— Но и я не распространялся о своих убеждениях.
— И это правда! Но Домбровский удачливый коммерсант, ему везёт, как говорят русские, а это в нашем деле важно. Сколько его товара я перевёз в Штаты, в Японию, Корею, Китай. И вдруг эсер?! Удивительно!
Левицкий молча пожал плечами.
— Вы знаете, Шлёма Абрамович, — продолжил говорить Крабель, — после нашей с вами встречи, я навёл кое-какие справки, прочитал и про Бунд, и про РСДРП, и про социалистов — революционеров. И скажу вам, дорогой господин Левицкий, утопия всё это. Утопия! Нет, конечно, можно привлечь тёмный народ лозунгами приятными для этого народа — «земля — крестьянам, фабрики — рабочим». Но кто это всё им отдаст? А если и отдадут, то кто этим всем управлять будет? Ведь всем этим управлять надо! Фабрика сама по себе работать не будет! И земля сама по себе ничего родить не будет, кроме сорняков, конечно. И одной тяпкой землю не поднимешь — лошадь да соха нужна! На фабрике можно, конечно, делать что-то одно и то же, что уже делали до революции, понакатанной, так сказать. Тогда управлять не надо — каждый знает, что нужно делать. Ну, или, почти не надо, но так разоришься рано или поздно.