В телефонном справочнике значилось, что особняк на улице де Курсель принадлежит мадам Рафферми. Указательным пальцем в мокрой перчатке я пробежала пятьдесят четыре строчки в колонке, прежде чем найти нужное имя.
Такси остановилось перед домом 55: высокие решетчатые ворота, выкрашенные в черный цвет. Часы, которые я завела, выходя из гостиницы, показывали почти полночь.
В глубине каштановой рощицы возвышался белый дом, от которого веяло покоем. Света не было, и ставни, похоже, были закрыты.
Я отворила ворота – они даже не скрипнули, – прошла по аллее между газонами. К замку входной двери ключи не подходили. Я обошла дом, обнаружила заднюю дверь и отперла ее.
Внутри еще не выветрился запах духов Жанны. Я шла из комнаты в комнату и везде зажигала свет. Все помещения были небольшого размера, выкрашены в белый цвет, обставлены уютно и гостеприимно. На втором этаже размещались спальни. Они выходили в холл, наполовину белый, наполовину еще никакой – скорее всего, ремонт до сих пор не закончили.
Первая комната, куда я попала, была спальней Мики. Я даже не стала гадать, откуда мне об этом известно. Все говорило о ней: гравюры, беспорядочно развешенные по стенам, роскошные ткани обивки, огромная кровать под балдахином с муслиновым пологом – когда я вошла, от порыва воздуха из холла он надулся, как парус. А вдобавок теннисные ракетки на столе, фотография парня, прикрепленная к абажуру лампы, большой плюшевый слон в кресле и немецкая офицерская фуражка, нахлобученная на каменный бюст, вероятно, изображающий крестную Мидоля.
Я раздвинула полог кровати, чтобы растянуться на ней хоть на несколько секунд, потом стала выдвигать ящик за ящиком, пытаясь, вопреки ожиданиям, найти хоть какое-то доказательство, что спальня принадлежит мне. Я вытаскивала белье, всевозможные предметы, которые ни о чем мне не говорили, документы, которые я быстро просматривала и бросала на ковер.
Я вышла из комнаты, оставив ее в полном беспорядке. Какая разница? Я знала, что все равно буду звонить Жанне. Я отдам ей в руки свое прошлое, настоящее и будущее, а потом засну. Пусть она сама разбирается и с беспорядком, и с убийством.
Вторая комната была ничьей; в третьей, судя по всему, жила Жанна, пока я лежала в клинике. На это указывал запах духов, особенно сильный в смежной ванной, и размер одежды в шкафу.
Наконец я нашла комнату, которую искала. Там остались только кое-какая мебель, немного белья в комоде, халат в сине-зеленую клетку (на наружном верхнем кармашке вышито имя: «До») и три чемодана, стоящие возле кровати.