Рукой в белой перчатке я зажала ей рот. Она мягко отстранила мою ладонь и встала – высокий силуэт в прямоугольнике света, льющегося из соседней комнаты. Однажды мы уже проводили вечер в потемках с ней вдвоем – она и я. Тогда она положила руки мне на плечи и предлагала убить принцессу с длинными волосами.
– Откуда тебе все это известно? Есть вещи, которые ты вообще знать не могла: про тот вечер, когда она ночевала у меня, про другой, когда я бродила у нее под окнами. А потом встреча с тем парнем, Габриелем…
– Так ты сама мне и рассказывала, – объяснила Жанна. – В июне мы провели с тобой вместе целых две недели.
– Ты больше не видела Мики после той ссоры в «Резиденции»?
– Нет, мне уже было все равно. Я вовсе не собиралась везти ее назад в Италию. На следующее утро я встретилась с Франсуа Шансом, чтобы разобраться с ремонтом, а потом села в самолет, как и собиралась. Ну а во Флоренции получила сполна все, что мне причиталось. Рафферми сходила с ума от бешенства. Не поручусь, что Мики не звонила ей после нашей встречи. Ты считала, что не звонила. В любом случае, ее звонок ничего не уладил бы, а только усугубил бы. Рафферми так и не успокоилась до самого конца.
– Когда она умерла?
– Неделю спустя.
– И ты больше не говорила со мной до отъезда?
– Нет, мне нечего было тебе сказать. Ты прекрасно поняла, что я имела в виду. Еще до нашего знакомства ты только об этом и думала.
Внезапно комната осветилась: Жанна зажгла лампу. Я прикрыла глаза руками в перчатках:
– Погаси, прошу тебя.
– Ты позволишь мне позаботиться о тебе? Знаешь, который час? Ты же умираешь от усталости. Я принесла тебе перчатки. Сними эти.
Она склонилась над моими руками, высокая, светловолосая, заботливая, и все, что она мне рассказала, вдруг показалось дурным сном. Она добрая и великодушная, а я не могла замыслить убить Мики – все это неправда.
Уже светало. Она взяла меня на руки и отнесла наверх. В коридоре, когда мы поравнялись со спальней прежней Доменики, я сумела только покачать головой. Она поняла и положила меня на свою кровать в той комнате, где она жила, пока я находилась в клинике. Мгновение спустя она уже сняла с меня халат, дала попить, наклонилась надо мной, дрожавшей под несколькими одеялами, подоткнула их и молча посмотрела на меня усталыми глазами.
Когда мы сидели внизу, я сказала ей, уже не помню, в какой момент, что хочу умереть. Теперь, против воли проваливаясь в тяжелый сон, я вдруг страшно испугалась: