– Неужели этого хватило, чтобы Франсуа не распознал подмены? Не может быть. Я провела с ним полдня. Сперва он меня вообще не узнал, но вечером, когда мы сидели на диване, он битый час целовал и обнимал меня.
– Ты была Ми. Он думал про Ми. Он считал, что обнимает Ми. А кроме того, он по натуре шакал. Он никогда не обращал на нее внимания, он спал с ее наследством. Не нужно больше с ним встречаться, только и всего! Меня гораздо больше беспокоит твой визит к Франсуа Шансу.
– Он ничего не заметил.
– Я и не дам ему возможности что-либо заметить. Теперь начнется настоящая работа.
Она предупредила, что во Флоренции риск разоблачения гораздо выше. Ми прожила там много лет. В Ницце беспокоиться можно лишь о встрече с ее отцом. Внезапно я осознала, что должна буду увидеться с человеком, чью дочь я убила, должна кинуться ему на шею, как сделала бы она. А в той же Ницце мои родители до сих пор оплакивают свою погибшую дочь; они тоже наверняка захотят меня увидеть, чтобы я рассказала им про нее, они будут смотреть на меня с ужасом – и могут узнать!
– Не говори ерунды! – воскликнула Жанна, схватив меня за локоть. – Тебе не обязательно с ними встречаться. А вот с отцом Мики – непременно! Если ты слегка всплакнешь, это спишут на эмоции.
Но отныне тебе не следует думать о своих родителях. Ты, кстати, вообще их помнишь?
– Нет. А что будет, если вспомню?
– К тому времени ты станешь уже совсем другим человеком. Да ты и сейчас уже совсем другая. Ты Мики. Мишель-Марта-Сандра Изоля, родилась четырнадцатого ноября тридцать девятого года. Ты стала моложе на пять месяцев, лишилась отпечатков пальцев и подросла на один сантиметр. Вот и все. Конец.
Но волнения только начинались. Днем она поехала забрать наши вещи из дома в Нейи и привезла чемоданы с засунутой туда как попало одеждой. Я вышла в халате в сад, чтобы помочь занести их внутрь. Она велела мне идти в дом, иначе я «простужусь насмерть».
Любые наши разговоры неизменно возвращали меня к той ночи на мысе Кадэ, о которой она мне рассказала. Я не хотела об этом думать и наотрез отказалась смотреть снятые Жанной летом любительские фильмы с Мики, которые помогли бы мне походить на нее. Но каждое слово звучало двусмысленно и вызывало в моем сознании образы пострашнее любого кино.
Она одела меня, заставила позавтракать, пожалела, что придется бросить меня на два часа в одиночестве, чтобы навестить Франсуа Шанса и постараться исправить ошибки, которые я вчера совершила по собственной глупости.
Всю вторую половину дня я изнывала, слоняясь по дому и пересаживаясь из одного кресла в другое. Смотрела на свое отражение в разных зеркалах. Сняла перчатки, чтобы увидеть наконец свои руки. Я была подавлена и с ужасом наблюдала за незнакомкой, поселившейся во мне, но на поверку оказавшейся ничем – лишь пустыми словами и сбивчивыми мыслями.