А я все-таки хотела бы увидеться с ним еще раз. Конечно, он вел себя грубо, но я жалела, что прервала его. Он не все успел мне рассказать.
– Он вообразил, что ты хочешь забыть саму себя! – потешалась Жанна. – Вот так номер.
– Так или иначе, он попал в самую точку. Не строй из себя дуру. Я хочу забыть Мики, только и всего.
– Будь он в курсе, все его блестящие аргументы тут же рассыпались бы. Уж не знаю, что он подразумевает под истерией, хотя, если на то пошло, Мики и впрямь иногда нуждалась в лечении, но ты-то совершенно нормальная. Я ни разу не видела тебя перевозбужденной или взвинченной, как она.
– Но ведь это я хотела ударить доктора Дулена, и тебе врезала тоже я. Что правда, то правда!
– Учитывая состояние, в котором ты находилась, думаю, такое могло случиться с каждым. Я на твоем месте, наверное, схватилась бы за кувалду! Между прочим, ты тоже неделю ходила в синяках от затрещин, даже не попытавшись дать сдачи психопатке, которая, кстати, была с тобой в одной весовой категории. Но речь ведь не о ней, а о тебе!
На третий день она объявила, что мы возвращаемся на мыс Кадэ. Приближался момент оглашения завещания. Ей обязательно нужно присутствовать, а я останусь на несколько дней одна на вилле с прислугой. Она считала, что со своей ролью во Флоренции я пока не справлюсь. Ремонт дома на мысе Кадэ начался через две недели после пожара, и теперь нежилой оставалась только комната Доменики. Там я буду вдали от людей, и спокойная обстановка наверняка поможет выздоровлению.
По этому поводу мы поссорились, впервые с момента моего бегства от нее в Париже. Одна мысль о том, что придется вернуться на виллу, где еще не успели устранить все следы пожара, а тем более выздоравливать там, приводила меня в ужас. Но я, как всегда, уступила.
Днем Жанна оставила меня одну на террасе отеля. Она вернулась на другой машине, кабриолете «фиат 1500», не белой, а светло-голубой, и сказала, что она моя. Она вручила мне документы и ключи, я села за руль и покатала ее по городу.
На следующий день мы двинулись в путь по шоссе Корниш и автотрассе на Тулон: Жанна впереди на своей машине, я на своей следом за ней. Во второй половине дня мы уже добрались до мыса Кадэ. Мадам Иветта ждала нас, старательно выметая остатки штукатурки и гравия, брошенные строителями. Она не решилась сказать, что не узнает меня, расплакалась и скрылась в кухне, причитая с сильным южным акцентом: «Бедный наш мир, бедный мир».
Дом был приземистый, с почти плоской крышей. Наружные стены еще не до конца покрасили. В той части виллы, которую не затронул пожар, темнели огромные налеты копоти. Гараж и столовую, где мадам Иветта подала нам обед, перестроили полностью.