Он встал, обогнул стол, подошел ко мне – я сидела на кожаном диване рядом с Жанной, – взял меня за подбородок и повернул к ней мое лицо:
– Разве она похожа на маразматичку? У нее не частичная, а избирательная амнезия. Объясню проще, чтобы было понятно. Она забыла не какой-то определенный отрезок своей жизни или отрезок времени, пусть даже довольно большой. Она попросту отказывается что-то или кого-то вспоминать. Знаете, почему доктор Дулен пришел к такому заключению? Потому что даже до четырех- или пятилетнего возраста у нее в памяти уже есть провалы. Травматическое событие должно быть связано – прямо или косвенно – с таким количеством воспоминаний, начиная с самых ранних, что она по очереди вычеркнула их все, одно за другим. Понимаете, что я хочу сказать? Вы когда-нибудь кидали в воду камешки? Концентрические круги, которые от них расходятся, могут послужить иллюстрацией.
Он отпустил мой подбородок и очертил в воздухе круги.
– Возьмем рентгеновские снимки и описание хирургической операции, – продолжал он, – и вы убедитесь, что моя роль свелась к тому, что я ее только залатал. Сто четырнадцать швов. Уверяю вас, в тот вечер я действовал точно, я достаточно компетентен в своей области и готов утверждать, что не задел мозг. Здесь речь идет не о травме и даже не о последствиях физического шока: тут причину надо в первую очередь искать в душе, а не в голове. Это типичное психологическое вытеснение, так что девочка уже была больна.
Больше я выдержать не могла. Я встала и попросила Жанну увезти меня, но он крепко схватил меня за руку.
– Я нарочно старался тебя напугать, – сказал он, повысив голос. – Возможно, ты выздоровеешь сама, а возможно, и нет. Но если ты попросила бы у меня один-единственный полезный совет, я бы ответил: приходи ко мне снова. А еще подумай вот о чем: пожар произошел не по твоей вине, девушка погибла не из-за тебя. Желаешь ты ее вспоминать или нет, но она существовала. Красивая девушка, твоя ровесница, звали ее Доменика Лои, и она действительно умерла, и тут ничего не изменишь.
Он успел отпустить мою руку, прежде чем я успела его ударить. Сказал Жанне, что полагается на нее и надеется увидеть меня снова.
Мы провели в Ницце три дня – в гостинице на берегу моря. Октябрь уже подходил к концу, но на пляже еще были купальщики. Я смотрела на них из окна нашего номера и убеждала себя, что узнаю этот город, этот запах водорослей и соли, который приносил с собой ветер.
Жанна ни за что на свете не собиралась снова показывать меня доктору Шаверу. Он считала его не просто кретином, а еще и хамом. По ее словам, он сам страдал душевным заболеванием, только не истерией, а паранойей. Он заштопал столько голов, что его собственный мозг превратился в подушечку для иголок. У него самого голова дырявая.