— Благодарю, — едва выдавливаю я.
Похвала из уст самого императора — об этом только мечтать! Но сейчас мне до неё дела нет, мои мысли заняты другим вопросом. Выжидательно смотрю на императора. Он держит паузу, словно хочет пощекотать мне нервы.
— Что ж, — произносит наконец, — слушаю вас.
— Ваше величество, я прошу сохранить жизнь пленному полковнику Винтерсбладу. Готова отвечать за него головой! — голос непослушный, виляет от хриплого шёпота до фальцета, и я не могу с ним справиться.
Император молчит. Жёлтый свет от лампы на его столе пульсирует перед глазами в такт моему сердцу, которое бьётся уже где-то в голове, а снизу, в горле, его подпирает желудок. То ли из-за мягкости ковра в кабинете, то ли ещё почему, ноги не чувствуют под собой пола. Где-то на окраине сознания мелькает желание упасть в обморок, лишь бы избавиться от этого мучительного, выворачивающего наружу нервы, ожидания.
— Нет, — наконец произносит император.
Первые несколько секунд мне кажется, что это не ответ, а выстрел в упор. Я даже растерянно ощупываю свой китель, но нигде не нахожу крови. И тут до меня доходит смысл его короткого ответа.
Весь кабинет резко дёргается, словно тронувшийся вагон, и я дёргаюсь вслед за ним, чтобы удержать равновесие, хватаю ртом неожиданно иссякший воздух. Нет, что-то тут не так, так быть не должно!
— Но вы же обещали мне, ваше величество! — говорит кто-то за меня чужим металлическим голосом.
— Я обещал, что позволю вам просить, что захотите. И любить кого угодно. Первое я разрешил. А второго и не запрещал. Но, поскольку с заданием вы справились отлично, я не могу не вознаградить вас. Я распоряжусь не подвергать полковника Винтерсблада допросам с пристрастием. И в порядке исключения позволю вам попрощаться. Завтра, в четыре часа после полудня, вас устроит? Тогда приходите во второй корпус тайной полиции, вас проводят в его камеру.
Не видя перед собой дороги, на деревянных ногах Скади вышла из императорской резиденции и рухнула на ближайшую уличную скамью. Внутри стояла такая страшная тишина, что казалось, ещё чуть-чуть — и она вырвется и поглотит весь внешний мир тоже. Не было ни отчаяния, ни боли, ни слёз. Только непроницаемая, докрасна раскалённая тишина.
Кто-то потряс Грин за плечо, — судя по силе и настойчивости, уже не в первый раз. Подполковник моргнула, пытаясь сфокусироваться на стоящей перед ней невысокой фигурке.
— Закурить, спрашиваю, не найдётся ли, дорогуша? — как к глухой, обратилась к ней деловитая пожилая женщина.
Разлепив пересохшие губы, Скади пробормотала что-то неразборчивое, отрицательно помотав головой.