Толкай!
Шестеро из заднего ряда бросились к повозке, дико заржали лошади, скользя подковами по дощатому настилу, фургон, протестующе скрежеща, ахнул с моста, увлекая за собой бьющихся лошадей. Я обернулся на раздавшийся из-за спины топот, ко мне неслась размахивающая мечами, алчущая реванша, за минутную слабость, солдатня. Раздавшийся с моста ликующий многоголосый клич, заставил эту толпу затормозить. Я широко улыбнулся в их недоумевающие рожи и снова отвернулся наблюдая как, почуявшие надежду, защитники втягиваются на мост, на ходу перестраиваясь в колонну по четыре. На мое плечо опустилась тяжелая рука :
Пойдем, Лорд зовет.
Я не спеша обернулся и пошел вниз. Сзади затопали остальные. У ворот ничего не изменилось, мой конвоир обогнал меня и подошел к лорду. Тот досадливо отмахнулся наблюдая за начинающими сдаваться брусьями и равнодушно приказал:
Запереть, после разберемся.
У меня забрали оружие, отвели в угол двора, где пряталась маленькая дверца, пятьдесят ступенек вниз, несколько поворотов и меня втолкнули в маленькую темную каморку. Тяжелая дверь захлопнулась, заскрипел задвигаемый засов и я остался наедине со своими мыслями.
6
Говорят все темницы похожи друг на друга, словно две капли воды. Я полностью поддерживаю это мнение. Конечно они могут быть совершенно разными по внешнему виду, различаться толщиной стен и решеток, гнилой соломой устилающей пол или шикарными коврами в позолоченной клетке, но внутренняя суть остается единой.
Первое что ощущает пленник слыша скрип задвигаемого засова, это полный отрыв от реальности. Где-то там, снаружи, кипят страсти, звенят мечи и льется кровь, а здесь, под землей, царит тишина, нарушаемая только шагами и покашливанием хромого тюремщика, да звоном капель падающих в отсыревшем углу. В общем, все условия для того, чтобы ничто не отвлекало тебя от мыслей о свершенном.
Я осмотрел дверь, убедился, что открыть ее не доставит мне особых сложностей. Затем отодвинул тюфяк, набитый соломой, от холодной стены, сел на него и погрузился в размышления о мудрости своих наставников, которые очень старались вдолбить в меня одну нехитрую истину: не лезь не в свое дело.
На четвертый или пятый день заключения ( очень сложно считать время сидя в подземелье), когда постоянный звон капель уже начал отдаваться в голове и я всерьез задумался о побеге, раздался шум множества шагов и пустующие по соседству камеры быстро заполнились новыми постояльцами. Из ворчания тюремщика я уяснил, что пришла долгожданная помощь и супостат быстренько смотался бросая по пути отставших и раненных. Еще через некоторое время снова раздался топот подкованных сапог по каменной лестнице, распахнулась дверь и сквозь хлынувший в камеру свет факелов, хриплый голос скомандовал: